— Хорошо. Вы вышли на дорогу. Дальше…
— Дальше я принял решение организовать засаду на дороге с целью уничтожения врагов афганской революции. Караван вне сомнения должен был пройти по этой дороге рано или поздно. Поэтому я приказал Раду…
— Кому?
— Старшему прапорщику Радченко я приказал минировать тропу с целью уничтожения личного состава противника минно-взрывными средствами. Остальным своим бойцам я приказал занимать позиции на склоне и маскироваться.
— Хорошо. Вы увидели караван. Там был …
— Там много кто был. Ослов было не один десяток и все с тяжелым грузом. Личный состав противника до ста человек, считая погонщиков. В центре каравана я увидел человека, белого европейца.
— Американца… — как бы впроброс уточнил КГБшник
— Американца — не американца… Не знаю, на нем не написано. Он был белым европейцем вот и все. Тогда я принял решение брать его живым и приказал старшему прапорщику Радченко отключить часть мин от подрывной машинки.
— Зачем?
— Что — зачем?
— Зачем вы приняли решение брать его живым?
Лейтенант усмехнулся
— Мы спецназ. Нас этому учат. Это источник разведывательной информации, при наличии возможности любой источник разведывательной информации нужно брать живым и доставить к командованию для допроса на предмет получения информации о противнике, о его возможностях…
— Достаточно. Вы выстрелили первым из снайперской винтовки…
— Я выстрелил из снайперской винтовки и убил бандглаваря. Бандглаваря я опознал потому что у него был израильский автомат УЗИ, это дорогое оружие и его покупают только те у кого есть деньги. Он ехал на осле рядом с европейцем. После чего все остальные бойцы открыли огонь по каравану.
— А где был европеец во время боя?
— Откуда я знаю? Было не до этого, нужно было уничтожать бандитов, не время было высматривать. Он тоже ехал на осле, вполне возможно упал.
— Хорошо. Вы уничтожили бандитов, охраняющих караван, после…
— После чего часть группы осталась на своих позиция прикрывать нас, а часть вышла на досмотр уничтоженного каравана. Восемь бойцов осталось на прикрытии. Восемь ушли на досмотр, четырьмя парами. При досмотре мы обнаружили, что в караване находятся товары, а также наркотики в большом количестве. В очень большом количестве — на каждом осле как минимум тридцать килограммов.
— Вы уничтожили наркотики?
— Да
— Как именно?
— Спустил в речушку, там протекает река, мелкая… Порезали пакеты и все высыпали. А что я должен был делать, акт составлять?
— Конечно же нет. После чего вы дали команду на отход, правильно?
— Правильно.
— Кто-то из бойцов что-то взял из каравана?
— В смысле?
— Товарищ лейтенант… — наглым тоном начал КГБшник, — вы прекрасно поняли, о чем я. В караване были вещи, возможно, дорогие вещи…
— Послушайте, вы! Пока вы отсиживаетесь…
— Не надо! — в голосе допрашивающего лязгнул металл — все это я уже слышал. У каждого своя служба. И еще вопрос — когда вы пошли на досмотр каравана, с вами в паре был старший сержант Кацава. Так?
— Так.
— И старший сержант Кацава был с вами, когда вы захватили этого американца, который не сопротивлялся вам, так?
— Так.
— И старший сержант Кацава оказался единственным из погибших в вашей группе!
Прежде чем Скворцов осознал, к чему клонит допрашивающий — если бы успел осознать, дело кончилось бы худо — где-то за дверью кабинета послышался шум, как будто что-то упало, потом крик — и дверь распахнулась…
— Скворцов! Вот он где… Вы что здесь делаете, вас же ищут…
Невысокого, ладного, усатого подполковника в чистенькой, отглаженной форме он не знал
— Закройте дверь! — сухо сказал КГБшник
— Чего? — недобро прищурился подполковник — вы кто такой? Что здесь происходит? Документы предъявите!
— Закройте дверь! Немедленно!
— Документы! — угрожающим тоном проговорил подполковник.
Решив, что связываться не стоит, КГБшник встал, и они вместе вышли, закрыв за собой дверь и оставив Скворцова одного. Вернулись в кабинет они минут через десять, вид у КГБшника был далеко не радостным.
— Свободны… — объявил он, и по мерзкой особистской привычке, заставляющей всегда оставлять за собой последнее слово добавил — пока…
— Лейтенант Скворцов, за мной! — скомандовал подполковник.
Шли они недалеко — у подполковника оказался кабинет прямо в здании посольства, только на другом этаже. Кабинет как кабинет — обшарпанные стены, тяжеленный, окрашенный белой эмалью сейф, стол с изрезанной, растрескавшейся столешницей, раздрызганные стулья. Портрет Ленина на стене — и больше никаких портретов не было, ни нынешнего генсека, ни тем более Дзержинского[67]. А вот одно пустое место на стене было — косанув глазами, лейтенант сразу это понял — никакой пыли и не такое выцветшее как остальные. И темная дырочка там, где должен был быть гвоздик…