— Ты никому не звонил, — отрезала она. — Что-то не верится, что дело в твоей матери.
Он медленно вернулся к кровати.
— И тем не менее это так. Она уже в возрасте, но все еще подрабатывает. Мне кажется, сейчас она работает уборщицей.
— МНЕ кажется, что ты — не тот Ларри Андервуд, который поет на пластинке.
— Если не хочешь, можешь не верить. Я должен бежать.
— Ты гнусный мерзавец! — накинулась она на Ларри. — Что прикажешь мне делать со всей этой яичницей, которую я нажарила?
— Выброси в окно, — посоветовал Ларри.
Она издала звериный вопль и швырнула в него журналом. Журнал угодил точно в голову Ларри. Больно не было, но потом он почувствовал струящуюся по виску кровь.
Это привело его в ярость. Схватив журнал в руки, он крикнул:
— Сейчас я размозжу тебе этим голову, а потом заставлю сожрать!
Она разрыдалась:
— Конечно! А почему бы и нет? Ты ведь большая знаменитость. И ты торопишься! Я думала, ты славный мальчик, но ты оказался совсем не славным мальчиком.
Боже правый, подумал Ларри. Так и с ума недолго сойти!
— Мне нужно идти, — примирительно сказал он. Его белый пиджак висел на спинке кровати. Он взял его и перекинул через плечо.
— Нет, ты не славный мальчик! — кричала она ему вслед, когда он проходил через гостиную. — Я пошла с тобой только потому, что ты показался мне славным!
Он оглянулся. Она стояла в дверном проеме, растрепанная. На ноге у нее Ларри заметил царапину, которую она, вероятно, заработала, сбривая волосы на ногах.
— Слушай, позвони мне, — сказала вдруг она. — Я буду рада.
Он должен был пообещать ей это, но вместо этого его губы скривились в дурацкой усмешке, и он процедил:
— Ты пахнешь потом!
Она застыла от возмущения, и это дало возможность Ларри быстро и беспрепятственно сбежать по ступенькам. Уже у подножья лестницы он услышал ее безумные вопли:
— Ты — не милый мальчик! Ты…
Он хлопнул входной дверью и выскочил на улицу, немедленно окутавшую его вязким и жарким воздухом, наполненным ароматами весенних деревьев и выхлопных газов. Но после запаха комнаты Марии эти запахи были подобны лучшим духам в мире. Как хорошо, что он удрал оттуда! Было бы безумием…
Над его головой распахнулось и треснуло окно, и он точно знал, что за этим последует.
— Что б ты сдох! — донеслось сверху. — Что б ты попал под трамвай! Ты не певец! Ты импотент, и с тобой нечего делать в постели! Ты кретин! Лови же, болван! Отнеси это своей мамочке!
Из окна вылетела бутылка с молоком и, подобно бомбе, взорвалась при ударе об асфальт, расколовшись при этом на мелкие кусочки. Ларри едва успел уклониться. За молоком последовала бутылка виски и, наконец, полная сковорода яичницы с ветчиной.
Ларри бросился наутек. Этому безумию, казалось, не будет конца. Вслед ему несся торжествующий вопль с явными интонациями Бронкса:
— ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ В ЗАД, КРЕТИН!
Ларри завернул за угол и только здесь смог немного отдышаться. Он вдруг рассмеялся, находясь почти на грани истерики.
— Ну что, дружок, неплохо для начала? — спросил он себя, не подозревая, что говорит вслух. — Да, парень, ты силен! Отличная сцена! Лучше не повторять такое, дружок. — Он вдруг понял, что вслух разговаривает с самим собой, и очередной приступ смеха заставил его согнуться пополам. В животе заныло.
Ты не славный мальчик.
Ошибаешься, детка!
Он принялся высматривать такси. Наконец увидев свободную машину, он помахал водителю рукой и только тут вспомнил о струйке крови на виске. Вот черт, забыл вытереть! Он открыл заднюю дверцу и влез в машину, даже не спрашивая, устраивает ли это водителя.
— Манхеттен, — распорядился он.
Такси стронулось с места.
— У вас порез на виске, мистер, — заметил таксист.
— Девушка запустила в меня журналом, — пояснил Ларри.
Таксист посмотрел на него удивленным взглядом и фальшиво улыбнулся. Затем он отвернулся, предоставив Ларри обдумать, как объяснить матери события сегодняшней ночи.
11
Ларри подъехал к многоэтажному зданию, в котором работала его мать. У выглядящей устало чернокожей женщины в вестибюле он узнал, что Элис Андервуд делает уборку на двадцать четвертом этаже. Он вызвал лифт и поднялся наверх, стараясь держаться к остальным пассажирам лифта боком, чтобы они не заметили царапины на лице. Кровь уже перестала сочиться, но смыть ее было пока негде.
На двадцать четвертом этаже размещался офис какой-то японской компании. Ларри около двадцати минут бродил по коридорам в поисках матери, пока наконец не столкнулся с ней у двери в туалет.