— Ричард Маркович — подал первым руку водитель — исламабадская станция, помощник резидента
— Томас Курран — ухмыльнулся, именно ухмыльнулся, подавая руку блондин — пешаварская станция, резидент. Там в машине Джон Маллоун, один из моих людей.
Приехавший посмотрел сначала на Ричарда, потом на Томаса, пристально так посмотрел, запоминающе...
— Что у нас по плану? — осведомился он
— Вообще-то мы планировали отвезти вас в отель, сэр... Карлтон вас устроит?
— Нет — отрезал прибывший — не устроит. Меня устроит любой отель в Пешаваре, даже не слишком элитный. Давайте туда и направимся.
— Вы не хотите заехать в Исламабад, сэр? — удивленно переспросил Маркович — мистер Ратледж ждет вас, он замещает мистера Томпсона, пока тот находится в Вашингтоне.
— Пока мне не о чем разговаривать с мистером Ратледжем. Мы теряем время, господа, поехали!
Не ожидая ответа прибывший прошел к машине. Курран в ответ на подмигивание Марковича, помрачнел. Похоже, на пешаварской станции предстояли веселые деньки.
От военного аэродрома в окрестностях Исламабада, столицы страны и до цели — города Пешавар пришлось ехать на той же самой машине. Здоровенный семиместный джип Шевроле хотя и проглатывал все неровности местных дорог играючи — но выделался в местном транспортном потоке, преимущественно состоящем из разукрашенных как новогодние елки грузовиков-бубубахаек и старых автомобилей, преимущественно британских, пятидесятых шестидесятых годов выпуска, как слон в степи. Открытых вооруженных провокаций против американцев еще не было — но это не значило, что она не могла состояться сейчас. А больше провокаций следовало бояться обычного вооруженного налета с целью грабежа. Оружия в стране было много, народ жил бедно, а грабеж, тем более грабеж иноземца рассматривался не как преступление, а как достойное мужчины и заслуживающее уважения деяние...
Несмотря на то, что по дороге на базу все смеялись и шутили, сейчас в машине царило молчание. Маркович сосредоточился на дороге — дорога была скверная, еще и забитая транспортом, да еще и водители местные права большей часть покупали, а то и вовсе без прав ездили — секундного замешательства вполне могло хватить для автокатастрофы. Курран лихорадочно вспоминал — что же он такого сделал, что на него наслали проверку из Вашингтона и в порядке ли у него дела. А дела были совсем даже не в порядке. Пешаварская станция была «боевой», то есть работала в условиях, близких к тем, в каких еще УСС[13] работала в Третьем рейхе и оккупированных немцами странах. Это была даже не московская станция — московская станция работала хоть и под постоянным прессом советского КГБ — но все же в мирной и цивилизованной стране. А тут шла самая настоящая война, до нее было — пара часов пути на машине до границы. И то, что в самом Пакистане войны пока не было, не делало работу здесь менее опасной. А во время войны за каждой бумажкой не набегаешься. Ну как, скажите, оформлять выдачу денег агенту, если агент и расписки то написать не может, потому что не умеет писать? А ведь если дана команда — любое лыко в строку поставят.
Что же касается «варяга» — то он спокойно сидел на заднем сидении и рассматривал пейзажи, проносящиеся за окном — нищая, в основном вручную возделываемая земля, убогие хижины батраков — вся земля принадлежала местным феодалам, изрыгающие черный дым, еле преодолевающие подъемы бурубахайки — на грузовиках здесь ездили до тех пор, пока они не начинали разваливаться на ходу, а как начинали разваливаться — разбирали на запчасти и ставили их на другие, едва дышащие на ладан машины. За все время поездки он не произнес ни слова.
В Пешавар въехали уже когда темнело. Этот город, еще десять лет назад бывший обычным провинциальным зачуханным городишком, сейчас преображался на глазах. Он разрастался — как раковая опухоль, потому что большинство афганских беженцев — их поток не иссякал и на седьмой год жестокой войны — селились именно здесь. Он рос не только вширь, прирастал не только нищими язвами лагерей беженцев — в нем шло и вполне нормальное жилищное строительство. В этот город вкладывали деньги — американцы, делающие здесь долговременную базу для войны против СССР, представители ближневосточных государств — эти давали деньги «на джихад», на «священную войну», а одним из способов их отмыть не нарушая законов шариата, был вложить деньги в строительство, афганская диаспора, живущая сейчас в десятках государств мира. Наконец, сюда вкладывали и сами афганские беженцы — верней, наиболее обеспеченная их прослойка, которым удалось перед побегом вывести деньги из родной страны — или те, которые изначально копили «заначку» за кордоном.
Гостя устроили в самом лучшем отеле Пешавара — но он на это никак не отреагировал, даже не поблагодарил. Просто сказал, во сколько за ним завтра заехать — и отправился спать. А вот трем остальным ЦРУшникам сегодня предстояла бессонная ночь — в эту ночь они намеревались подчистить те «хвосты», которые можно подчистить за одну ночь...
Афганистан, провинция Нангархар. Где-то в районе афгано-пакистанской границы. 22 сентября 1986 года
К кишлаку они вышли, когда до рассвета оставалось меньше часа — и уже подходило время искать подходящее место для дневной лежки. Перемещаться днем, без прикрытия броней и вертолетами, по кишлачной зоне и по горам — последнее дело. Нет, это не значит, что они не смогли бы отразить нападение — смогли бы, заняли бы оборону как делали это не раз и не два, дождались бы бронегруппы или вертушек. Взять спецназ непросто, даже если противник превосходит вдесятеро. Но в этом случае — оказалось бы сорванным задание, ради которого они шли сюда, уцелел бы караван, который обещал быть весьма крупным. Поэтому, идти нужно было максимально тихо, а днем, в самое жаркое время — и вовсе по возможности залегать на лежку...
Место для лежки нашел Гусь, старший сержант Гусев. На гуся он не был похож совершенно — маленький, почти квадратный, мышцы накачаны до состояния камня. Гусь был лучшим рукопашником в группе, помимо этого очень увлекался бегом. Сослуживцы шутили, что если Гусю приспичит — то он и до Кабула без передыха добежит. Гусь на это только улыбался.
Место оказалось хорошим — только со змеей. Здоровенная, иссиня-черная, с серым рисунком на спинке гюрзища недовольно зашипела, увидел человека: пригрелась на камне — а тут на тебе...
Гюрзу уработал тот же Гусь — можно было конечно подождать Бая, он змеелов, родился в Узбекистане... Но он шел в замыкающем дозоре, и за то время, пока он добирался бы до места, гюрза могла успеть натворить дел. Поэтому, Гусь не спеша достал из разгрузки пистолет ПБ, небрежно прицелился — и черная кровь брызнула по камням. Отстрелив змее голову, Гусь ловко подхватил свободной рукой дергающееся в конвульсиях обезглавленное тело, направил струю черной крови в рот...
— Вашу мать! — выругался Балу, самый молодой в группе — чтоб тебя! Тебе что, воды не хватает?
— Кровь змеи — это и еда и вода! Хочешь? — Гусь с усмешкой протянул обезглавленную змею Балу, тот отшатнулся...
— Давай, я тоже пить хочу — Муха перехватил тело змеи, выцедил остатки крови в рот — щас кожу снимем, ремень из нее сделаем...
— Эй, вообще-то я ее...— запротестовал Гусь
— У тебя уже есть...
Кожу со змеи действительно сняли, аккуратно, чулком, мясо разделили на всех — приятное дополнение к надоевшему сухому пайку. От мяса не отказался никто, съели сырым, даже без соли. Кстати, не такое уж и плохое мясо, даже вкусное. Каждый сделал по два глотка воды — не больше. Курить никто и не подумал — курящих в группе не было, кто хотел служить здесь — бросал, даже если курил. На высоте и некурящему дышать тяжко...
13
УСС — управление стратегических служб — предшественник ЦРУ США, расформировано в 1947 году