Теперь она готовилась отомстить. Миссис Дженна Вард не из тех, кого можно безнаказанно унизить, нет, господа...
Двадцать вторая минута кружения вокруг квартала дала результат — место у тротуара освободилась и миссис Вард рванулась к нему через полосу. За спиной протестующе загудел чей-то клаксон, она не оборачиваясь показала неприличный жест. Навыки парковки в Вашингтоне стали возвращаться, это как велосипед, раз научился ездить и уже не забудешь никогда как это делается.
У вращающихся дверей в нужное ей здание она опустила голову, чтобы не быть узнанной до времени, не ответив на чье-то приветствие проскользнула в здание. Она не питала зла к своим коллегам, просто она привыкла здесь работать и каждый раз, входя в это здание, она изо всех сил боролась с искушением вернуть все назад. Пропуск в Белый Дом, постоянная колонка на второй полосе, редакционный автомобиль, два выходных дня с уик-эндом где-нибудь на севере штата. Жизнь обычной американской журналистки — может ей повезет, и она встретит, кого то кто не будет таким козлом как Джон.
Нет, нет и нет!
— Дженна!
Уклониться уже не удавалось
— Привет, Майк... — устало сказала она
Майк Финн, заместитель выпускающего редактора, ответственный за новостную колонку, с изумлением смотрел на нее
— Надо же... Цела... А где русские соболя?
— Что?
— Нам сказали, что ты продалась русским... — с невинным видом сказал Финн
Вид то невинный — а глаза бегающие, как у любого новостного репортера, вечно ищущего чем бы поживиться...
— Кто сказал?
— Да так... Трепались...
— Вот и передай им. Дженна Вард передает им привет и советует засунуть языки в задницу! Все запомнил?
— Эй, Дженна, полегче. Свои... — с обиженным видом сказал Финн
— Майк... Здесь ловить нечего — с улыбкой сказала она
— Ну, как знаешь. Передавай привет русским.
Попытать счастья она решила в кабинете Марка Мондейла[7], заместителя главного редактора, которого уже заколебали шутки связанные с его фамилией. Дженна была одной из немногих в редакции, кто не осведомился о степени родства, и Марк это ценил...
Марк забрался высоко по служебной лестнице, ему полагался не только отдельный кабинет — но и секретарь, роль которой исполняла старая грымза Нуни, которая на всех посетителей смотрела так, будто он принес в кабинет коровью лепешку на ботинках. В редакции газеты, где непрерывно звонят телефоны, а рабочим местом считается отгороженный уголок в общем зале со старым компьютером, стопкой бумаги и незамолкающим телефоном, отдельный кабинет с немецкой овчаркой Нуни на входе был настоящей роскошью.
— У себя?
— У себя, но...
Не дожидаясь, пока Нуни преградит вход в кабинет, миссис Вард толкнула от себя дверь кабинета большого босса
Выходец из Нью-Йорка, Марк Мондейл неизвестно где обзавелся техасской привычкой при любом удобном случае класть ноги на стол. Возможно, он считал, что это добавит еще несколько дюймов роста к тем пяти футами и девяти дюймам, которые имелись в наличии. Еще он курил, прикуривая одну от другой, и его кабинет просто пропах табаком. В данный момент, заместитель главного редактора Марк Мондейл, положив на письменный стол ноги в давно нечищеных ботинках, разговаривал сразу по двум телефонам, а в огромной, чуть ли с суповую тарелку пепельнице дотлевал окурок, один из многих...
— Нет! Нет, пошли его к черту, он врет!
— Мистер Мондейл, я ...
Не отрываясь от разговора, Марк Мондейл сделал замысловатый жест рукой, при этом упустив одну из телефонных трубок Любой, кто хорошо знал этого человека, мог с уверенностью сказать, что этот жест означает: пошли к черту! Так секретарь — овчарка и сделала, аккуратно закрыв за собой дверь. Миссис Вард осталась стоять.
— Черт бы все побрал... нет, это я не тебе. Говори.
На разговоры Мондейл потратил еще минут пять, кого-то послал ко всем чертям и бросил трубку, потом, только более вежливо, разделался с другим собеседником и тоже бросил трубку на рычаг. Снял со стола ноги — и воззрился на стоящего в его кабинете бывшего подчиненного.
— Джен! Здорово, мать! Садись давай, садись!
В общении Марк Мондейл напоминал то ли мафиози из нью-йоркской семьи, то ли еще кого. Насмотрелся сериалов.
— Рак легких тебе точно не грозит — иронически заметила Джен
— Да какой рак. Один день живем. Сразу говорю — зарубежка мне пока не нужна. После прошлого раза от меня до сих пор не отстали.
— Не нужна? — саркастически улыбнулась Дженна, доставая из сумочки конверт — даже такая не нужна?
Марк Мондейл был близорук — но боялся в этом признаться и надевал очки только тогда, когда в кабинете кроме него никого не было. Вот и сейчас, он вытряхнул из конверта бумаги, разложил их на столе и начал насиловать свои глаза, пытаясь прочитать то, что там написано.
— Как дела в Сальвадоре? Говорят ты оттуда...
— В Сальвадоре? Отлично дела в Сальвадоре.
Мондейл усмехнулся
— Да ну... А я как раз собирался крепко прищучить нынешнюю администрацию за положение дел там? А ты говоришь...
— Да брось... Все там нормально. Только иногда утром находят в канаве пацанов по шестнадцать — двадцать лет, у которых вырезаны глаза. Или все лицо сожжено горелкой. Но это всего лишь издержки демократии, не так ли?
Мондейл уже листал бумаги
— Возможно, возможно...
Он еще ничего не понимал. Но добравшись примерно на середину — понял.
— Ты что, рехнулась, мать?
— Почему же? Я просто хочу рассказать правду о том, что там происходит.
— Какую правду? О том, что там идет война — это и все так знают. Чарли Уилсон[8], черт бы его побрал, все уши прожужжал про это.
— Я не про эту правду. Нас кормят дерьмом.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю.
Мондейл нацепил на нос очки — в присутствии посторонних он почти никогда этого не делал — и воззрился на миссис Вард так, как будто видел ее впервые в жизни.
— Ты чего хочешь добиться?
— Того, чтобы наши граждане знали правду целиком, а не только одну ее сторону, которую преподносят нам в препарированном и простерилизованном виде. Там много дерьма — и я намерена вывалить его на суд читателей.
— А ты уверена, что американцы хотят знать эту правду? Ты не задумываешься, почему Рейган побеждает с таким отрывом, хотя даже на экране видно, что он развалина развалиной. Он не ищет правду. Он предлагает простые рецепты сложных проблем. Он каждому дает свое определение, простое и незамысловатое. И людям это черт побери нравится. Рейган им говорит, что русские — плохие парни, они — наши враги и обычный американец хочет прочитать про то, как хорошие парни американцы побеждают плохих парней русских, а не то, что заставит его задуматься о том, а в самом ли деле русские такие плохие. Размышлять — это тоже труд, а американцы не слишком-то любят трудиться, если им за это не платят.
— Это мне кое-что напоминает.
— Что именно?
— Одно определение. Учение, дающее простые ответы на сложные вопросы. Это одно из определений фашизма.
— Ты это сказала, не я.
— Вот именно.
Марк Мондейл, сам завзятый демократ, ненавидящий республиканцев искренней и чистой ненавистью тяжело вздохнул.
— Это поможет вам, Марк — бросила на стол последний козырь миссис Вард — на носу выборы, сам понимаешь.
— И как это нам поможет?
— Очень просто. Я не считала, сколько денег вбухала эта администрация в Пакистан и Афганистан, но уверена что много. Я хочу показать, на что пошли эти деньги. Нэшнл Джеографик уже в доле, но их интересует только природа. Политика — первому предлагаю тебе.
8
Чарли Уилсон — конгрессмен от Техаса, член комитета по разведке, крайне правый. Безусловно этот человек сделал больше всех конгрессменов США для поддержки движения моджахедов. О его вкладе в победу движения моджахедов в Афганистане снят фильм «Война Чарли Уилсона», доказывающий как один человек может реально влиять на положение дел в мире.