— А я стал твоим, — улыбнулся Дориан, глядя в глаза Макса, — хочу быть, как можно ближе, — шепнул он, притягивая Максвелла ближе к себе, — с одним тобой, — выдохнул он, вновь впиваясь поцелуем в такие желанные и манящие губы, скользнув руками под футболку и оглаживая мышцы спины и все равно, что он не чувствовал кожу под пальцами, зато он чувствовал тепло тела, которое прижимал так близко и так крепко, как только мог.
Максу говорить больше ничего не нужно было, он снова растворялся в поцелуях, полных нежности и страсти, стащил с Дориана футболку и помог снять с себя. И даже простонал, прижавшись своим телом к такому бесподобному телу соула. Неосознанно потерся своим, уже с первого поцелуя, возбужденным состоянием в шортах о Дориана и понял, что парень тоже хочет его не меньше.
Дориан принялся покрывать поцелуями шею Макса. Чувствуя его кожу своим телом, скользнул руками на бёдра парня, стаскивая с него шорты и освобождаясь от своих. Желание вспыхнуло в нем, он никогда в жизни не заводился так, что в сознании не оставалось ни одной здравой мысли.
— Хочу тебя, Макс, — шептал он, покрывая шею, грудь и лицо парня поцелуями, — безумно хочу.
От этих простых слов у Максвелла словно бы сорвало крышу. Он неистово стал покрывать лицо Дориана поцелуями, прямо излизал всю шею, шепча: — Извини, извини, я сегодня бешенный немного, я стараюсь, но не могу сдержаться, у меня давно никого не было, и тут ты… завтра, завтра, я буду нежным до потери пульса, ласковым, каким захочешь, но сегодня меня разрывает изнутри желание и не могу ему противиться…
— Не сдерживайся, Макс, не надо, — прошептал Дориан, — у меня тоже давно никого не было, — сказал он, скользя руками по всему телу, притираясь к парню целиком, целуя все, до чего мог дотянуться губами, языком чертил узоры на шее, прикусывал кожу и тут же зализывал места укусов.
Одним скользящим движением Макс достал из тумбочки смазку — видел ее, когда рассматривал, что есть в комнате, вернулся к Дориану, намазывая пальцы, и снова вернулся к поцелуям. Только теперь поцелуи были горячими, жадными, жаркими, он вылизывал рот Дориана, проходился по губам, нёбу, снова подбородок, и шея, такая нежная кожа шеи, словно созданная специально для его губ, уже припухших, но отчаянно страстных, терзающих все, что было в зоне доступа. А сам потираясь своим членом о член Дориана, чуть ли не теряя сознание от происходящего, от затяжных поцелуев, когда плясали темные пятна от нехватки воздуха, от прикосновений, от горения самого себя в огне страсти и желания, аккуратно ввел один палец, двигая им, пытаясь нащупать точку.
Дориан простонал, когда почувствовал палец Максвелла внутри, не было неприятных ощущений, было лишь дикое желание, сжигающие изнутри. Кожа словно горела под поцелуями Максвелла. Он и сам целовал парня, впиваясь губами в кожу шеи, проводя языком, целуя лицо и шепча сквозь эти поцелуи, как заклинания «Макс». Он повторял снова и снова имя Тревелиана, сходя с ума. Метался по кровати и стонал так, как никогда не стонал в своей жизни.
Макс чуть ли не забылся, провалившись в свои же ощущения, потому что происходящее подкидывало ему все новые и новые эмоции, и дикий восторг. Он просто не мог поверить, что все происходит на самом деле, с ним, настоящим отверженным, гонимым, проклинаемым, что он с Дорианом, таким роскошным, интересным, прекрасным, и Дориан мечется под ним, и стонет. Стонет так, что лишь тренированная сила воли, и быстро прикушенное со всей силы свое запястье, позволило ему удержаться и не кончить прямо так. И его имя шепотом. Он уже не контролировал себя. Здесь были уже не два тела в кровати, а одно, так прижимался, целовал как мог, смазанно и жадно. Ввел второй, третий палец, таки поняв, что нашел что искал, когда Дориан стал толкаться навстречу пальцам.
Дориан уже давно не мог сдерживаться, толкался навстречу Максу, метался, стонал, сходил с ума от срывающих крышу ощущений. Хотелось больше, хотелось ближе. Чувствовать Максвелла своим, полностью своим. Принадлежать ему только ему и никому больше. Все перестало существовать, кроме его соула. Того, кто уже стал частью его души.
— Макс, пожалуйста, — простонал Дориан, насаживаясь ещё больше на пальцы парня, — хочу чувствовать тебя. Макс, я больше не могу, — Дориан вцепился в волосы парня, понимая, что скорее всего делает больно, но он уже не мог себя контролировать.
Павус притянул парня к себе, вновь впиваясь в губы поцелуем. Макс ответил на поцелуй частично, разорвал его, потому что дышал тяжело, заменил пальцы на свой орган, не мог выдержать, осторожно ввел до конца, покрывая грудь Дориана полупоцелуями-полуоблизываниями, и стал двигаться и рычал, хотя, может, и не рычал, может это просто длинное слово «Дориан», с акцентом на р, вырывавшееся из его рта, где он прикусил нижнюю губу от стараний, от попытки держаться на грани и не свалиться раньше Дори. Нет, только вместе, как соулы, как души, как одна душа, одна сущность. Дориан толкался бёдрами навстречу, впиваясь в плечи Макса, сливаясь с ним в одно существо. Чувствуя парня, чувствуя каждое его движение и осознал, что летит в пропасть. Оргазм накрыл его, взрываясь тысячей фейерверков, как сквозь пелену он слышал свой собственный стон, срывающееся имя Максвелла и уплывающим сознанием смог осознать, что и парень кончил одновременно с ним, изливаясь внутрь.
Яркой вспышкой накрыл Макса оргазм, лишь осознав, что одновременно, как грезил, как шептал, позволил себе прочувствовать все, походу теряя сознание, настолько все это было ярко, мгновенно, как свалиться с огромной высоты, нессясь к земле, и ударившись о нее, разлететься на тысячи кусочков, или тысячи бабочек, он шептал имя соула, и не мог остановиться, даже когда бабочки кружили вокруг него, а он просто свалился рядом с парнем обессиленный.
Дориан просто прижался к лежащему рядом Максвеллу, пытаясь прийти в себя. Было так хорошо, так спокойно и так правильно. Словно он был создан именно для этого человека.
— Я люблю тебя, Макс, — прошептал Дориан прежде, чем смог осознать, что говорит. Прежде, чем смог испугаться сказанных слов. И прежде, чем смог подумать, что это рано и что Максвелл может и вовсе не ответить на его признание. Эти слова просто сорвались с его губ и все. И только произнеся их вслух — он понял, что сказал, и не смог заставить себя даже поднять взгляд на Макса, продолжая лежать, уткнувшись ему в шею.
— Это серьезное заявление, — прошептал Максвелл, отстраняясь немного, чтоб заглянуть в глаза Дориану.
— Я знаю, — произнёс Дориан, — и я не собираюсь требовать и от тебя столь же серьёзного заявления. Не переживай, — улыбнулся парень, хотя в душе все переворачивалось.
— Я не о том, Дори, — Макс чуть улыбнулся, — серьезное заявление делают глаза в глаза, вот так, любовь моя, — он взял лицо Дориана в свои ладони и глядя в глаза, сказал: — Когда разделил с тобой наслаждение на двоих, разделил поцелуи и страсть, когда понял, что бабочки появились лишь из-за тебя, когда упал и полетел… ты стал моим соулом, ты стал моей судьбой, ты стал моим, а еще больше — стал моей жизнью. Потому что я люблю тебя. Полюбил в один миг, а любить буду до конца наших дней.
— Я люблю тебя, Макс, — просиял Дориан, глядя в глаза парня, — я и не мог представить, что и правда шёл навстречу своей судьбе, навстречу своему счастью. Рядом с тобой — я чувствую себя живым и настоящим. Никогда я такого не ощущал и был уверен, что не смогу ощутить. Но ты изменил мой мир. О большем я не мог даже мечтать. Ты моя душа и моё сердце, Максвелл, — Дориан прижался к парню, глядя в глаза и желая, чтобы этот момент длился вечно, — навсегда.
Макс обнял своего любимого и поцеловал. Совсем по другому, ведь страсть уже улеглась, а тело хотело вырубиться и спать. Поцеловал нежно и любяще, как самое дорогое существо в мире. — А теперь, закругляемся с разговорами, марш-бросок в сторону душа и спать, — он вскочил с постели, протягивая руку соулу.
***
Зевран мгновенно проснулся, как девушка зашла в комнату, а как легла в постель — сразу же притянул ее к себе.