Наконец в поле его зрения появилось лицо. Свет был тусклым, но он сумел разглядеть. Мужчина, лет сорока, в серой фланелевой рубашке, с жестким лицом, высокими скулами и орлиным носом. Выступающие асимметричные надбровные дуги делали его голову похожей на череп. Янтарные волосы и густая, аккуратно подстриженная бородка. Но самое сильное впечатление производили глаза: один — роскошного зелено-коричневого цвета, прозрачный и глубокий, с увеличенным зрачком и второй — голубовато-белый, матовый, мертвый, со зрачком, превратившимся в едва заметную черную точку.
Вид этих глаз разбудил память мужчины, и она, подобно Ниагарскому водопаду, хлынула обратно сплошным потоком, полностью парализовав своей тяжестью лежавшего на кровати человека.
— Диоген, — прошептал он.
— Алоиз, — ответил мужчина, тревожно нахмурившись.
Алоиз. Алоиз Пендергаст. Да, так его звали: специальный агент Алоиз Пендергаст.
— Ты мертв, — сказал он. — Это сон.
— Нет, — ответил Диоген почти с нежностью. — Ты пробудился ото сна. Теперь ты на пути к исцелению — наконец-то. — С этими словами он наклонился и расстегнул ремни, стягивавшие запястья брата, затем взбил подушку и разгладил простыни. — Если ты хорошо себя чувствуешь, то можешь сесть.
— Ты сделал все это со мной. Очередной коварный замысел.
— Пожалуйста, перестань. Только не сейчас.
Краем глаза Алоиз заметил движение и повернул голову. Дверь в его комнату распахнулась, и вошла женщина. Он ее сразу узнал: Хелен Эстерхази, его жена.
Его умершая жена.
Он с ужасом смотрел, как она приближается. Хелен потянулась к нему, но Пендергаст отдернул руку.
— Ты галлюцинация, — сказал он.
— Я реальна, — нежно сказала она.
— Это невозможно.
Она села на край кровати.
— Мы живы, оба. Мы здесь для того, чтобы помочь тебе поправиться.
Не в силах произнести ни слова, Алоиз покачал головой. Если это не сон, значит, он находится под воздействием наркотиков. Он не станет с ними сотрудничать, что бы они ни делали. Пендергаст закрыл глаза и попытался вспомнить, как он попал сюда, какие события привели его к… заточению. И понял, что не знает. Что последнее осталось в его памяти? Он пытался найти ответ на этот вопрос. Однако перед его мысленным взором ничего не возникало — только длинная черная дорога, ведущая в прошлое.
— Мы здесь, чтобы помочь, — добавил Диоген.
Пендергаст вновь поднял веки и посмотрел в разноцветные глаза брата:
— Ты? Помочь мне? Ты мой злейший враг. Кроме того, тебя здесь нет. Ты мертв.
Откуда он знает о смерти брата? Если он ничего не помнит, почему уверен, что тот мертв? И все же он в этом не сомневался… или нет?
— Нет, Алоиз, — с улыбкой возразил Диоген. — Все это твои фантазии. И болезнь. Подумай о своей жизни, а точнее, о том, что считал своей жизнью. Кто ты по профессии?
Пендергаст заколебался:
— Я… агент ФБР.
Ответом ему была еще одна мягкая улыбка:
— О’кей. А теперь подумай хорошенько. Нам известно об этой «жизни». Мы провели последние месяцы, беседуя с доктором Огастином, слышали твои рассказы о безумных деяниях и невероятных схватках, о людях, якобы убитых тобою, и о твоих чудесных спасениях. О генетических монстрах, поедающих мозг людей, и инфантильных серийных убийцах, живущих в пещерах. Мы слышали о подземных армиях мутантов и нацистских программах размножения. И о молодой леди, которой сто сорок лет… Это страна фантазий, и ты наконец из нее вернулся. Это мы — настоящие, а твой мир — нет.
Диоген говорил, и каждая из историй, которую он упоминал, возникала в памяти Пендергаста, вспыхивая, точно фейерверк.
— Нет, — решительно возразил он. — Все как раз наоборот. Ты искажаешь факты. Ты не настоящий, а мой мир — существует.
Хелен наклонилась над ним, и ее фиалковые глаза заглянули в глаза мужа.
— Неужели ты думаешь, что ФБР, исключительно консервативная организация, позволит одному из своих агентов безумствовать, убивая людей направо и налево? — Она говорила спокойно, а ее голос звучал серьезно и разумно. — Разве такое может быть реальным? Подумай о своих так называемых приключениях. Разве в состоянии один человек пережить столь жуткие испытания и уцелеть?
В разговор снова вступил Диоген, и его вкрадчивый южный акцент действовал точно успокаивающий бальзам: