Пендергаст смотрел на врача. И, хотя ему очень не хотелось верить этому человеку, он видел в его словах пугающую логику. В качестве доказательства в комнате находились Диоген и Хелен, два человека, которых Алоиз считал умершими. Они двигались, дышали и разговаривали. Он не мог не верить собственным глазам. И все же… воспоминания о работе в ФБР, водопадом обрушившиеся на него, когда он слушал брата, были не менее сильными.
— Вы находились в месте, где царил мрак, — сказал доктор, постукивая ручкой по дощечке. — Но теперь у вас наметился настоящий прогресс, являющийся прямым следствием лечения. На прошлой неделе ваше состояние выглядело настолько многообещающим, что я пригласил двух людей, которые больше всех о вас тревожились — вашего брата и бывшую жену, — чтобы они находились рядом. Самый трудный момент всегда возникает после того, как человек выходит из туннеля.
— Где я? — спросил больной.
— В санатории Стоуни-Маунтин, неподалеку от Саранак-Лейк, в северной части штата Нью-Йорк.
— И как я сюда попал?
— Ваша экономка обнаружила, что вы забаррикадировались в своей квартире в Дакоте и бредите о нацистах. Она вызвала полицию, те оповестили вашего брата, и он вместе с вашей бывшей женой организовал вашу транспортировку сюда. Это произошло почти шесть месяцев назад. Сначала движение вперед было медленным и трудным, но в последнее время наметилось значительное улучшение вашего состояния. Ну а теперь, после того как я все объяснил, скажите — как вы себя чувствуете?
Пендергаст повернулся к Диогену, и его вновь поразило выражение братской тревоги, застывшее на этом лице.
— А вот, Алоиз, самая болезненная часть твоих заблуждений, — сказал Диоген. — Я всегда тебя любил. Разумеется, в детстве у нас нередко возникали разногласия — у каких братьев обходится без этого? И видеть, как наши детские размолвки переросли во взрослую паранойю, было для меня настоящей мукой. Но я люблю тебя, брат, и давно понял, что это болезнь, а не твой сознательный выбор.
Пендергаст повернулся к Хелен:
— А ты?..
Она опустила глаза:
— Сначала у тебя возникла фантазия, что меня убил лев в Африке. Затем твои иллюзии стали еще более странными — ты решил, что меня убил не лев, а нацисты в Мексике. Я… не могла это выносить и поэтому развелась с тобой. Мне очень жаль. Может быть, я оказалась слишком слабой. Но я никогда не переставала тебя любить.
Наступило молчание. Алоиз окинул взглядом комнату. Она казалась такой настоящей, такой четкой… и успокаивающей. Он вдруг почувствовал облегчение, словно закончился длительный кошмар. А если они говорят правду? Если так, то ужас смерти Хелен — лишь плод его воображения. И как же чудесно будет освободиться от жутких воспоминаний, давящего чувства вины, боли и сожалений, забыть об отвратительных вещах, которым он стал свидетелем как агент ФБР! И ему не придется больше жить с болью от безумия Диогена и его неумолимой ненависти…
— Как вы себя чувствуете? — спросил доктор Огастин.
На Пендергаста снизошло умиротворение. Теперь он мог забыть все. Как если бы оковы его старых фальшивых воспоминаний и прежних вымышленных действий исчезли и у него появился шанс начать новую жизнь.
— Думаю, сейчас я хотел бы поспать, — сказал он.
Алоиз проснулся в темноте. Была ночь. Он встал и увидел Хелен, дремавшую на стуле возле его постели. Она проснулась, открыла глаза, улыбнулась и посмотрела на часы. Лунный свет озарял кружевные занавески на окне, отбрасывал бесплотное сияние на дубовую обшивку стен. Стул с куклой опустел.
— Сколько сейчас времени? — спросил пациент.
— Час ночи, — отозвалась женщина.
Он чувствовал себя на удивление свежим и отдохнувшим.
— Хочешь, я включу свет? — спросила Хелен.
— Нет, пожалуйста. Я люблю лунный свет. Ты помнишь полнолуние?
— О да, — сказала она. — Конечно. Луна.
Пендергаст был потрясен. На него накатила волна благодарности за то, что супруга жива, что она не умерла — и что он не виновен в ее смерти.
— Если я не был агентом ФБР, то чем я занимался?
— Ну, мы встретились после того, как ты ушел из частей особого назначения. Ты никогда не рассказывал о своей службе, а я не задавала вопросов. Ты жил в своем родовом поместье, как ничем не обремененный интеллектуал, и мы провели там несколько идиллических лет. Кроме того, мы путешествовали по всему миру. Тибет, Непал, Бразилия, Африка…
— Африка?
— Мы охотились на крупных животных. Однако меня не убивал лев. — Женщина сухо улыбнулась. — Позволь мне закончить, Алоиз. Я должна облегчить душу. Я не горжусь собой за то, что оставила тебя, но я начала опасаться за собственную жизнь. Находиться рядом с тобой стало опасно. И все это время Диоген вел себя как святой. Он узнал о существовании экспериментального лечения здесь, в Стоуни-Маунтин. Это… была наша последняя надежда.