Но вообще-то проблема тут гораздо глубже и одними лишь кадровыми перестановками и административными новаторствами она не решается. Проблема эта называется: война на два фронта. Вернее проблема не в самом факте такой войны, а в том, что на такую войну не хватает наличных ресурсов. Пока западный фронт проявляет себя вяло — положение терпимо, как только союзники зашевелятся всерьез, начнется перманентное перетягивание одеяла и первыми это ощутят именно в Люфтваффе… Решение эта проблема не имеет — никакие знания из будущего не дадут необходимого количества людей и техники, так что выход только один — надо уменьшать количество активных фронтов. Банальность, но ничего другого тут не придумаешь. Так что единственный шанс достигнуть успеха в долгосрочной перспективе, это выбить из активной борьбы Советский Союз. Причем сделать это нужно уже в этом году.
Вот такой вот парадокс: у меня нет никаких особых претензий к "востоку", мне нужно разгромить "запад", но для победы над ними "восток" должен быть стерт с лица земли. Причем на западе война фактически еще только начинается — так, первая пристрелка, а вот на востоке резня идет во всю. Не я придумал этот расклад, но мне надо его доиграть, чтобы начать свою собственную игру. Увы, но просто встать из-за стола и пересесть за другой не получится — ставки слишком высоки. Кто-то должен проиграть борьбу за выживание. И этим "кем-то" должна стать не Германия.
Я выбрал свою сторону.
Глава 2. Ложное ощущение безопасности
Сталинград встретил нашу группу удушающей жарой. Полевой аэродром на многие километры окружала выгоревшая трава. Машины, поднимая столбы пыли, неслись к городу. И все, что мелькало за окнами, казалось глубоким тылом. Это чувствовалось по поведению как гражданских, так и военных.
Шофер нашей машины, пожилой сталинградец, с удовольствием рассказывал о городских новостях. И в каждой фразе звучали "тыловые" представления. Он говорил о репертуаре кинотеатров, меню столовых, лучших пляжах. Вот так. Люди в этом городе вряд ли представляли, что их родной город совсем скоро станет ареной ожесточенных боев. Среди руин и кучи битых кирпичей…
В штабе Сталинградского военного округа повел короткое совещание. Приказ вызвать сюда руководителей горкома и обкома, местного НКВД и руководителей крупных предприятий вызвал недоумение у местного начальника, Герасименко.
— Удобно ли приглашать, — начал он…
— Удобно, удобно — заверил я, и добавил — если что, сошлитесь на меня. Я здесь не только как начальник Генерального штаба. А как представитель ГКО. — И не пригласить, а вызвать, — уже закипая закончил беседу.
В состав ГКО я конечно включен не был. Но соответствующая запись "как представитель Государственного Комитета Обороны" была в командировочном предписании.
Даже тишина в коридорах управления округа подчеркивала полусонную атмосферу казалось бы далекого тыла. Бои шли в районе большой излучины Дона, в 300–400 верстах, но неумолимый вал событий катил на восток.
… Совещание, а точнее "политинформация" от имени Ставки прошло в быстром темпе. Дав ряд указаний (готовится к авианалетам, круговой обороне заводов, эвакуации населения) и ценных указаний, я отпустил слегка ошарашенных людей. Плюнуть, и съездить на пляж? Нет, лучше выспаться. Заполнив обязательную сводку-доклад в Ставку, я улегся на диван, людбезно предоставленный вместе с подушкой хозяином кабинета, и вырубился. Уснул как младенец. И чуть ли не в первый раз с момента попадания в голове не крутились цифры, карты, схемы, отчеты. Тыловая сонливость окружающих так подействовала?
Наслаждаться отдаленностью от Ставки и Генштаба с его бесконечной конвейерной работой я продолжил на следующий день. Первые эшелоны гвардейцев-десантников, наскоро перешитых из ВДК в пять сд, уже прибывали в город. Выигрыш темпа давал возможность построить крепкую оборону у городских окраин, на внутреннем Сталинградском обводе. Заглянул к ним, потом отправился на заводы. На СТЗ формировались и пополнялись танковые батальоны и бригады. Многие танкисты работали в цехах, помогая рабочим. Среди опытных, затянутых в кожаные куртки или синие, промасленные (а то и обгоревшие) хлопчатобумажные комбинезоны танкистов, мелькали молоденькие юноши в не обмятой еще зеленой форме. Курсанты Сталинградского… ускоренный выпуск. Работа шла быстро, грохот стоял адский. Все стремились поскорее сделать танки. Танки, столь необходимые сейчас фронту. Категорический приказ Ставки требовал, чтобы все выпущенные или отремонтированные танки шли только Сталинградскому и Юго-Восточному фронтам.
Побывал я и на позициях зенитчиков. Точнее — зенитчиц. Расчеты устанавливаемых вокруг города батарей состоял из девушек. Мужчин было мало, в основном командиры, несколько сержантов и, судя по нестроевой выправке и солидному возрасту, глубоких запасников-рядовых. Жестокая необходимость войны поставила под ружье и их. Трогательные и трагические моменты из виденного когда-то фильма вставали перед глазами, когда я увидел этих молоденьких женщин в выгоревших гимнастерках… Вгрызаясь в отвердевшую до крепости бетона сухую землю, расчеты ПВО копали позиции на окраинах города.
И хотя совсем другие слова надо было говорить, но вместо этого я лишь сухо и многозначительно сказал семенящему рядом комдиву и его начштаба:
— Обратите внимание — чтобы у орудий был хороший обстрел по наземным объектам. Желательно круговой.
И на молчаливое недоумение добавил:
— Очень скоро это может понадобиться.
Мысленно додумав "Не может. Понадобятся все. Эти молодые и веселые девчата. Седые рабочие цехов СТЗ и "Большевика", работающие по 14 часов в сутки. Обожженные танкисты из госпиталей, ждущие из ремонта танки. Сопливые ребятишки, осаждавшие двери военкоматов. Все. Все, кто могут стрелять".
Что-то неспокойно у меня на душе, муторно как-то. После поездки в Берлин никак не могу снова вжиться в напряженный ритм винницкой ставки. Словно вырвался на несколько дней из клетки, хлебнул пьянящий воздух свободы и снова вернулся на цепь, в родную будку. Все, что еще недавно было привычным и нормальным, теперь раздражает и нервирует. Делать ничего не хочется, апатия какая-то накатила. Даже на девчонок своих смотреть не хочется, что совсем уж ни в какие ворота. Надо как-то встряхнуться! Пистолет свой почистить что ли? Я когда свой табельный "Вальтер" полирую, полностью на этом деле концентрируюсь, все остальные мысли напрочь из головы выбивает, сам не знаю почему. Работа вроде не хитрая, чисто механическая, то есть мыслей никаких не требует, как и особого внимания… Казалось бы, мозг такую рутину вообще игнорировать должен — руки сами справятся. Ан нет! Беру в руки пистолет и набор для чистки, и все мысли из головы как ветром сдувает, о чем бы я там перед этим не думал. Прям чудеса какие-то! Магия оружия…
Вообще заметил за собой такую странность: с пистолетом в кобуре чувствую себя намного увереннее. Вроде бы и не с чего — подумаешь пистолет! — а вот тем не менее… Может потому, что он символизирует собой принадлежность к касте? Типа: я свой, такой же, как все прочие вояки вокруг. Или наличие ствола просто гладит по шерстке мое подсознание? Вроде как вооружен я — голыми руками не возьмешь! Понимаю, конечно, что в бункере Гитлера мне чего угодно опасаться надо, но только не перестрелки с моим участием, а всё равно с пистолетом как-то спокойней. Феномен, да и только.
А может и не феномен. Кто его знает, как оно сложится? Война ведь идет все-таки. А вдруг и придется пострелять? И если уж такой неприятный случай случится, то лучше оказаться к нему готовым. Я и готовлюсь — стреляю регулярно и пара запасных обойм всегда при мне. Ну и сам "Вальтер", конечно, таскаю с собой повсюду, даже там, где это необязательно. Нравится он мне, чего уж. Хорошая, аккуратная машинка. Есть в ней что-то… завершенное. Правда "Парабеллум", который "Люггер", мне еще больше нравится. Причем по чисто эстетическим соображениям, так как знаю, что технологически он похуже. Так что, когда есть свободное время (как вот сейчас, например), я иногда подумываю как бы разжиться вторым пистолетом. Глядишь, когда-нибудь и добуду — вдруг пригодиться, не дай бог, конечно.