При обсуждении аграрной части программы, в частности по проблеме союза рабочего класса и крестьянства. Ленин настоял на признании крестьянства как союзника пролетариата. Значение съезда состояло в утверждении программы “максимум»” и “программы минимум”. В программе-максимум говорилось о конечной цели партии - организации социалистического общества и об условии осуществления этой цели - социалистической революции и диктатуре пролетариата. Программа-минимум освещала ближайшие задачи партии: свержение царского самодержавия, установление демократической республики, введение 8-часового рабочего дня, установление полного равноправия всех наций, утверждение их права на самоопределение, уничтожение остатков крепостничества в деревне, возвращение крестьянам отнятых у них помещиками земель.
При обсуждении написанного Лениным проекта Устава партии, особенно первого параграфа - о членстве в партии, борьба на съезде стала особенно острой. Разногласия по первому параграфу Устава формально сводились к вопросу о том, должен ли член партии принимать личное участие в работе одной из партийных организаций. Ленин считал, что для каждого члена партии обязательно вхождение в одну из партийных организаций и работа в ней, и предлагал следующую формулировку первого параграфа: ‘‘Членом партии считается всякий, признающий ее программу и поддерживающий партию как материальными средствами, так и личным участием в одной из партийных организаций’’. Мартов и его сторонники полагали, что член партии может не входить в партийную организацию, не работать в ней, следовательно, он может не подчиняться партийной дисциплине. Согласно формулировке Мартова, членом партии должен был считаться ‘‘всякий, принимающий ее программу, поддерживающий партию материальными средствами и оказывающий ей регулярное личное содействие под руководством одной из ее организаций’’. Не знаю как у других, а у меня формулировка Мартова вызывает ощущение того, что еще тогда меньшевиками была задумана партия ‘‘Единая Россия.’’
Но тогда же, на съезде, возник и раскол между делегатами, который продлится до самого 1917 года и далее, когда теоретические разногласия по спорным вопросам разведут соперников по разные стороны баррикад, и из противников идейных, они станут врагами политическими. Следует особо подчеркнуть, что сами большевики вели свою историю именно от РСДРП, и в первые годы Советской власти праздновались юбилеи и I съезда, когда еще не было ни раскола, ни расхождения. Гораздо позже, в работе “Детская болезнь “левизны” в коммунизме”, В.И. Ленин писал, что “большевизм существует, как течение политической мысли и как политическая партия, с 1903 года”. И с этого момента можно говорить о политической карьере Ленина. А сам съезд стал отправной точкой нового, прогрессивного развития страны. Следует также упомянуть, что по многим вопросам Ленин сумел убедить делегатов принять его точку зрения, что, безусловно, стало его победой.
Первое десятилетие ХХ века оказалось для России весьма драматичным, полным как светлых, так и трагичных страниц. Большинство из них подробно освещены в авторитетных работах, потому попробуем остановиться на тех, которые незаслуженно остаются в тени. Или же порой рассматриваются однобоко, с точки зрения сиюминутной конъюнктуры. Или разъясняются Жириновским, Сванидзе и Со с точки зрения базарной торговки, где кто перекричал, тот и прав. Так, например, Ленину ставят в вину распространение террора, что, мол, кровавый Ленин развязал кампанию убийств, науськивая оголтелых большевиков на невинных чиновников, губернаторов, офицеров, жандармов и прочих. Однако, вопреки расхожему мнению, что к террору, как средству политической борьбы первыми стали прибегать большевики, он, как явление политической жизни общества, появился во второй половине XIX века, когда Петр Зайчневский издал манифест “Молодая гвардия”. Но в последние десятилетия того века, террор не обрел той массовости, которая охватила Россию в 1905-1907 годах, в годы первой революции. Но как предтеча массовости, террор поставил перед обществом и личностью вопрос: насколько он оправдан как средство. Широко известна работа А.А. Гейфман “Революционный террор в России, 1894–1917”. Хотя автор склонна рассматривать террор большевиков как наиболее массовый, наиболее жестокий, представлять Ленина кровожадным монстром, (сказывается умелая подготовка автора в США и Израиле), тем не менее, эта работа представляет большой интерес, ибо в ней дана попытка показать первопричины и следствия. Главное, как мне кажется, в этой работе показаны все стороны политического процесса. И пусть неохотно, но автор все же в некоторых местах признает, что террор возник не сам по себе, его истоки были в противоречии между быстрым ростом производительных сил и политической отсталостью всего общества, включая и монархию. К сожалению, автор почему-то относит к революционерам и такие организации, как Польская социалистическая партия, анархистов и других, видимо, ориентируясь на названия партий. Это было бы простительно, если бы автор не позиционировала себя как историка, умеющего работать с документами и обладающего способностями исторического анализа. Но читя книгу, так и хочется воскликнуть: помилуйте, ведь в названии гитлеровской НСДАП тоже присутствует слово социалистический, но социализмом там и не пахнет. Есть партия “Единая Россия,” но она представляет далеко не единое население России. Тем не менее, с точки зрения фактологического материала, работа А.А. Гейфман представляет собой прекрасный источник. И не смотря на идеологизированный, обеляющий царя и обвиняющий во всех грехах большевиков подход, книга все-таки опирается на источники, а не является псевдоисторическим исследованием, как, например, работы известного антикоммуниста А.А. Арутюнова. Впрочем, многие серьезные историки и не воспринимают его за исследователя. Обратимся к другим источникам. Например, книга Мельгунова С.П. “Красный террор в России”. Да, автор всячески поддерживал версию того, что “красный террор” был масштабнее, более кровавый и злодейский. Но даже он признавал размах “белого террора”, впрочем, всячески его оправдывая. Вот, что он пишет в начале своей книги: ‘‘Нельзя пролить более человеческой крови, чeм это сделали большевики; нельзя себе представить более циничной формы, чeм та, в которую облечен большевицкий террор...<...> Белый террор явление иного порядка — это прежде всего эксцессы на почве разнузданности власти и мести.” Вот так! Всего лишь эксцессы, а значит, оправдание белым есть, а красным нет. Но Мельгунов хотя бы признал существование белого террора. Наши же либерасты, псевдоисторики, горе-лениноеды, а также Путин с Медведевым, вообще отрицают его существование.
Также есть С.В.Волков, с его книгой “Красный террор глазами очевидцев,” из которой также можно почерпнуть немало фактов и свидетельств. Источников много. Желающие всегда найдут в интернете множество других книг по этому вопросу. И я не стану отрицать того, что террор большевиков был, вот только критики лет прошедших, и лет нынешних, никак не желают признавать того, что красный террор, впрочем как и белый, не мог появиться просто так, по желанию группы людей, пусть даже состоящей из нескольких тысяч человек. Террор появился как реакция людей на ненормальные условия жизни. Не будем забывать, что к октябрю 1917 года уже три года шла кровавая бойня, потоки крови стали явлением привычным и никого не пугали. За оружие готов был взяться каждый. Та же вспышка кровавого насилия, последовавшая вслед за событиями февраля 1917 года, и в результате которой были убиты десятки тысяч человек, никак не может быть связана с большевиками, хотя бы по той причине, что фракция большевиков была не столь многочисленной и организованной, как это порой выставляется некоторыми исследователями. И почему-то нынешних демократов тени убитых никак не смущают, словно бы и не было их, людских судеб. А что касается Ленина и многих других видных большевиков, так они вообще приехали в Россию через несколько недель после кровавых событий февраля-марта. Зато любимая либералами интеллигенция, ужасавшаяся позднее от злодеяний большевиков, требовала казней и расстрелов с не меньшей жестокостью и пылкостью, чем те же большевики. Да что далеко ходить! Вспомним 90-е годы прошлого века, когда в результате заговора и государственного переворота к власти пришли неофиты капитализма и по стране прокатилась долгая война криминальных войн, с немалым количеством жертв, вкупе с развязанными национальными конфликтами и войной в Чечне. Количество убитых до сих пор не поддается статистике. Однако подавляющая часть населения спокойно воспринимала и воспринимает события тех лет. А либералы даже поощрительно отзываются о преступлениях Ельцина и его подельников, оправдывая кровь тем, что благодаря этому были забиты последние гвозди в крышку гроба коммунизма. Хотя жестокость исполнителей в криминальных войнах намного превзошла жестокость белых и красных, для либералов это не явилось шоком. Или может в жертвах криминальных разборок и чеченской войны тоже виноваты коммунисты?