– А больше ни в ком она не способна обрести нового прибежища?
– Все указывает на то, что Кинан может быть восприимчив к квайле. Но не думаю, чтобы он стал ее партнером. У него слишком много… – Кирит замолчал. Он никак не мог подобрать подходящего слова. – Кинан слишком исполнен собственных дум и желаний. Партнер квайлы должен от многого отказаться, чтобы многое принять. Кинан не таков. Квайле пришлось бы переплавить его в удобного для себя носителя, но при этом уничтожить большую часть его личности. Никакой союз, основанный на таком глобальном подавлении, не просуществует долго.
– Тогда будем надеяться, что Лукас выживет… – Да.
– Он очень дорог тебе, Кирит? – спросила Литиан, снова взяв Кирита за руку.
– Да, очень, – смущенно признал он.
– Потому, что ты видишь в нем отражение Хинфаллы?
– Отчасти.
– А в остальном?
– Я ему не безразличен. Он чувствует… тарисс.
– А ты чувствуешь тарисс к нему?
Кирит не ответил, а это само по себе являлось ответом.
– Чувствуешь, – уверенно сказала Литиан и на мгновение задумалась. – Но» это же ненормально, Кирит!
Кирит спрятал глаза.
– Согласен, ненормально…
– Но, думаю, правильно, – добавила она. – Кирит, правда состоит в том, что ты не просто видишь в нем свои воспоминания – вполне вероятно, у тебя действительно к нему влечение. Такую симпатию к инопланетянину довольно трудно понять, но в ней нет ничего невероятного или дурного. Питар был прав, считая, что ты должен забыть свою боль и скорбь, но он ошибался в другом. Найди себе утешение, где сможешь, Кирит. Если тебе близок человек, то пусть будет так. Питар не последний судья твоим чувствам. Ты сам себя судишь. Лишь ты вправе решать, что для тебя хорошо.
– Ты называешь меня человеческим акия? – удивленно спросил Кирит.
– А почему бы и нет? – рассмеялась Литиан. – Нет такого закона природы, который бы утверждал, что это невозможно. Акия – это не просто самцы и самки… Здесь замешана не только биология. Акия – это тот, кто разделяет твои убеждения и чувства, тот, кому не безразлично твое будущее. Лукас усвоил немало воспоминаний миквири с тех пор, как он слился с квайлой. В каком-то смысле он больше миквири, чем человек. Да и влечение не одностороннее – об этом говорят его регулярные визиты на Сумпали.
– Литиан, а Питар знает о твоем мнении?
– Это он рассказал мне о ваших отношениях с Лукасом. Он высказывал много возражений, но даже Питар не может отрицать, что между тобой и землянином существует тесная связь. Ты должен слушаться своего сердца, Кирит, и делать то, что считаешь правильным. Это единственный способ вновь стать цельной личностью.
– Я не думаю, что то, о чем ты говоришь, возможно. Ни для меня, ни для него.
– Ну так узнай! Ты должен исследовать непознанное. Кто знает, какое сокровище ты можешь обрести!
Или какую боль и горе, подумал Кирит. Даже если он и остальные пассажиры звездолета выживут, нет никаких гарантий тому, что останется жив Лукас, а если и останется, то вряд ли он сохранит свой разум и душу. Самое страшное заключалось в том, что от самого Кирита уже ничего не зависело.
ГЛАВА 25
На периферии сознания появились живые существа. Айтави устремилось к ним, привлеченное их жизненной силой. Сначала оно определило местонахождение лишь двух существ, но, приблизившись, обнаружило, что здесь их гораздо больше. Айтави не встречало других существ со времен танца единения и потому ощутило странную чувственную судорогу при виде крохотных ярких огоньков. Когда-то оно было таким же. Айтави хранило память о тех временах, но воспоминания сгладились подобно морской гальке под волнами времени. Воспоминания – единственное, что оставалось у айтави во время сна. Сны и воспоминания, прошлое, настоящее и будущее – все сливалось в единое целое, пока не пришли крохотные яркие твари и не прервали сон айтави. Они представляли собой нечто большее, чем просто сгустки энергии, они принесли с собой время.
События обрели последовательность. Спящее проснулось. Неподвижное зашевелилось. Пробудился интерес. Айтави внимательно исследовало огоньки. Формы двух оно узнало, но третий был ей неведом.
Айтави коснулось одного из знакомых существ, что-то припоминая, затем с большой неохотой приблизилось к другому и долго его не трогала. Когда айтави обратилось к третьему, внимание его привлекло тусклое свечение определенной направленности. Сперва айтави не узнал сущности, так сильно она изменилась.