Впрочем, появились определенные доказательства того, что эта связь была не только психической. Во всяком случае, соединившись с квайлой, Грег Лукас уже не терял и не набирал вес, сколько бы пищи он ни поглощал. Спал Лукас теперь значительно меньше, чем раньше, но зато засыпал настолько крепко, что разбудить его могли только звуки тревоги. Кинан вовсе не хотел подозревать квайлу в чем-то нехорошем, однако, оказавшись свидетелем всех метаморфоз, происшедших с Грегом, он уже просто ничего не мог с собой поделать.
– Извини, мне очень жаль, – с несчастным видом произнес Кинан. – Не знаю, что на меня накатило. Ты меня напугал.
Было заметно, что Лукас ему не поверил, но в силу своей воспитанности, а может быть, просто по доброте душевной, ничего не сказал. Грег сделал над собой усилие, стараясь расслабиться, и произнес:
– Мне тоже очень жаль. Мне не следовало прикасаться к тебе без предупреждения. Но я часто забываю о всех тех уроках самообороны, которые преподала тебе мать. Конечно, ты не можешь сразу избавиться от рефлексов, выработанных в детстве, – Лукас посмотрел в сторону и добавил: – Ладно, если позволишь, я пойду на мостик – надо провести предполетную проверку систем. Кайли решила, что мы стартуем, как только ты вернешься на борт.
Дэниэлу страшно хотелось загладить неловкость, только что возникшую между ними, и, чтобы не допустить ее превращения в широкую брешь, он попытался продолжить разговор.
– А я думал, мы до утра не улетим.
– Мы закончили погрузку час назад. Никому не хочется оставаться на станции, так что Кайли передвинула время старта.
– Хочешь, я тебе помогу? – спросил Кинан, когда Лукас двинулся по коридору. – Мне было бы приятно помочь.
– Да нет, спасибо. Кайли должна прийти на мостик сама. Кроме того, тебе нужно как следует отдохнуть – по графику именно ты заступишь первым на вахту, когда мы утром совершим прыжок, – с этими словами Лукас пошел дальше, а квайла поплыла следом.
Первым побуждением Кинана было догнать пилота, сказать ему что-нибудь еще, но он с удивлением обнаружил, что не может и шага ступить в том направлении. А когда, наконец, смог, ноги понесли его совсем в другую сторону – через большой зал в каюту, где он жил.
Уходя с корабля, Кинан оставил освещение включенным на минимальную мощность, и теперь едва смог различить в полумраке, где его кровать, а где стол. Он потянулся было к контрольной панели, чтобы включить свет поярче, но внезапно опустил руку и прижался спиной к стене. Металл показался ему холодным как лед, но Кинан не сделал ни малейшей попытки отодвинуться. Вместо этого он с каким-то удивительным безразличием уставился на свое смутное отражение в зеркале ванной комнаты. Вовсе не было нужды включать свет, чтобы увидеть собственное лицо с вьющимися темными волосами, голубыми глазами и глубоко залегшими складками у рта. И при минимальном освещении видно, как он похудел. Может быть, это было не так уж и плохо, потому что впервые в жизни Кинан чувствовал себя стройным и подтянутым.
Самое отвратительное заключалось в том, что он причинил боль Лукасу. Конечно, пилот попытался скрыть свою реакцию, но это ему плохо удалось.
Снова и снова Кинан спрашивал себя, почему он так поступил? Как бывшему врачу-психиатру, ему следовало бы протянуть Лукасу, которого он считал своим другом, руку помощи. Следовало сделать все возможное, чтобы помочь тому пройти через очень трудный период адаптации к новым условиям. А вместо этого он открыто отталкивает Грега от себя, и уже не в первый раз. Кинан боялся, что своими выходками нанес взаимоотношениям со вторым пилотом такой вред, что теперь уже вряд ли их можно будет улучшить.
В который раз Кинан поймал себя на мысли о том, что корабль придется покинуть. Командование Корпуса, а вернее чиновники, разумеется, на некоторое время задержат его, заставят прослушать кучу инструкций, а потом еще и подвергнут обследованию. Зато потом он будет свободен. Иногда Дэниэл чувствовал себя пленником или заключенным, хотя, чтобы получить свободу, надо было только принять решение освободиться.
Почему же он никак не мог решиться на этот последний шаг? Что мешало ему сделать единственно правильный в таком положении выбор? Почему, наконец, он оттолкнул от себя своего лучшего друга? Весь жизненный и профессиональный опыт подсказывал Кинану, что его поведение ненормально. Кинану требовалась помощь, но он продолжал жить, как жил, и один безрадостный день следовал за другим бесконечной чередой, которой не видно было конца.