- Дальше, - произнес он.
- Считаю необходимым завтра вылететь в Симферополь, для переговоров и подписания договора о военном союзе, - доложил Алексей.
- Сколько займут переговоры? - процедил адмирал.
- Полагаю, около недели.
- Ну что же, в море искупаешься, - улыбнулся Оладьин. - Это значит, ты в первых числах июля вернешься?
- Так точно, - кивнул Алексей.
- Поезжай, - махнул рукой Оладьин.
- Я бы просил ускорить ратификацию Думой договора о военном союзе с Эстонией и Финляндией.
- Я только что говорил со спикером, - проворчал адмирал, - слушания назначены на завтра. Что-нибудь еще?
- Все то же, ваше высокопревосходительство. Почему вы не хотите присоединиться к гарантиям безопасности Польше?
- Потому что не хочу, - произнес адмирал. - Я не хочу класть наших солдат за чужие интересы.
- Стабильность в Европе - это и наши интересы, - со сталью в голосе произнес Алексей.
- Ты знаешь, - начал повышать голос Оладьин, - что ни Сталина, ни Гитлера это не остановит. Зачем нам влезать в войну на несколько месяцев раньше?
- Наше вступление в войну против Сталина на этих условиях поставит его политически в чрезвычайно невыгодное положение. Возможно, нам даже удастся предотвратить более мощное его выступление против нас. Если мы присоединяемся к гарантиям Англии и Франции Польше, мы становимся их союзником. Нападая на нас, он нападает на них. Это очень невыгодный для Сталина расклад, в свете возможной войны с Германией.
- А если нам придется вступить в войну против Гитлера? - возразил Оладьин. - Германия перекроет нам доступ к румынской нефти, а Сталин ударит в тыл. Об этом ты подумал?
- Есть еще норвежские источники, есть наши собственные месторождения, которые разрабатываются. Возможна помощь Великобритании и США.
- Не очень-то я рассчитываю на них, - с сомнением покачал головой Оладьин. - Для того чтобы месторождения на Кольском полуострове дали хоть какую-то отдачу, нужно еще около года. Программа подготовки оборонительной линии не завершена. Для нас сейчас отсрочка войны на каждый день - победа. Ты ведь знаешь, что Сталина могут остановить только доты и артиллерия, но никак не декларации. Убедил?
Алексей откинулся в кресле:
- Логика есть. Но я считаю, что мы должны выступить с заявлением об осуждении агрессии против Польши и всеми силами поддержать поляков.
- Не хотелось бы злить Гитлера, - поморщился Оладьин. - Я знаю, ты любишь Польшу и стараешься защищать ее всеми силами, но почему за наш счет?
- Я люблю Польшу, - подтвердил Алексей, - но предлагаю вступиться за нее не поэтому. Польша - свободная страна. Северороссия - свободная страна. Если мы не будем поддерживать друг друга, то поодиночке не выстоим против поднявшегося в Европе вала тоталитаризма.
- Красиво говоришь, а нас подставляешь под удар.
- Такие люди, как Гитлер, уважают только силу, - возразил Алексей. Будем смотреть на них, как кролик на удава, проглотят. Заявим твердо о своей позиции, будут договариваться.
- Резонно, - кивнул Оладьин.
- Тогда, ваше высокопревосходительство, объясните, почему правительство сквозь пальцы смотрит на деятельность общества "Ингерманландское возрождение"? Ведь ясна их связь с СД* и их цель - восстановление пронемецкого режима в Ингерманландии?
- Я не хочу злить Гитлера, - повторил Оладьин.
- Они серьезно нарушают конституцию и целый ряд законов Северороссии, настаивал Алексей. - Формальных поводов для запрещения этой организации более чем достаточно.
Оладьин молчал.
- Ваше высокопревосходительство, - Алексей откашлялся, - давайте начистоту. Вы ведь еще не определились, вступите в союз с Гитлером или с антигитлеровской коалицией?
* СД - спецслужба, занимавшаяся разведкой в интересах Третьего рейха. Она выросла из охранных отрядов (СС), национал-социалистической партии и работала преимущественно в политических целях фашистского государства, а не в военных, как абвер (разведка вермахта).
- Я выступаю за интересы Северороссии, - утробно проговорил Оладьин. Я за повышение ее влияния в мире и за сохранение ее независимости. Если для решения этих задач мне придется вступить в союз с Гитлером, я вступлю.
- Хорошо. - Алексей оперся о президентский стол. - Давайте забудем всё, что я вам говорил о событиях в моем мире. Но, как военный человек, вы должны понимать, что Германия не выдержит войну на два фронта. Особенно если Восточный фронт будет держать СССР с его территорией и ресурсами. Гитлер будет обречен с того момента, когда поссорится с Англией и Францией и получит единую границу с СССР. Даже если границы не будет, подмять несколько центральноевропейских стран, чтобы ударить по Гитлеру, для Сталина не проблема. Гитлер - битая карта.
- Не очень сильная карта, - поправил собеседника адмирал, - но в нужном раскладе... Если воспользуемся им для своей игры, мы можем усилиться.
- А потом лет сто будем отмываться от грязи, которая пристанет к нам из-за союза с этим чудовищем, - вспылил Алексей. - Кроме того, Гитлер нас может просто сдать Сталину за какие-то уступки.
- Вот поэтому мне и нужен ты, и нужны твои хорошие отношения с Черчиллем, - вставил адмирал. - Но хорошие отношения с Британией - это еще не готовность плясать под музыку из Лондона. Ладно, ступай. Удачи в Симферополе.
* * *
- Проходите, господин советник, - проговорил секретарь. - Рейхсминистр ждет вас.
Павел вскочил со стула, быстро поправил галстук, глубоко вдохнул и твердым шагом направился к распахнувшимся перед ним дверям кабинета. Сухощавый Риббентроп приветствовал его, встав со своего кресла за огромным столом, расположенным в центре гигантского кабинета. Из-за непомерных размеров помещения и находящейся в нем мебели небольшая фигура рейхсминистра почему-то выглядела комично. Павел поздоровался, пожал протянутую ему для приветствия руку и, следуя приглашению хозяина кабинета, сел на стул за длинным столом для совещаний.
- Согласно телеграмме, полученной мной от господина Молотова, проговорил Риббентроп, - вы уполномочены вести секретные переговоры о возможном разграничении интересов Германского рейха и Советского Союза в Северороссии.
- Совершенно справедливо, - кивнул Павел. - Я уполномочен довести до вас позицию советского правительства по этому вопросу, выслушать ваши предложения и участвовать в подготовке соглашений, которые в дальнейшем могут быть закреплены межгосударственным соглашением. Думаю, не требуется слишком подробно пояснять, что как сам факт наших переговоров, так и суть моей миссии должны сохраняться в абсолютной тайне. Именно с этим связано столь скромное название моей должности.