— Я и не собираюсь никого обвинять. Просто не могу поверить! — После десятиминутного молчания он неожиданно предложил: — А давай в воскресенье сходим в церковь…
— Ты же никогда туда не ходил?
— Когда-нибудь нужно начинать…
— Нужно…
Мила тоскливо вздохнула при воспоминании о собственных редких и робких попытках, во время которых ее не покидало мучительное ощущение чужеродности. Длинные, непонятные службы тяготили, а когда храм наполнялся гулом голосов, торжественно и сосредоточенно произносящих «Символ Веры», желание выйти из него делалось непереносимым. Еще ни разу она не исповедовалась и не причащалась, хотя со времени крещения прошло три года. Самая мысль о том, что предстоит открыться незнакомому батюшке, казалась дикой и невероятной. С тайной завистью наблюдала Мила за людьми, подходившими к Чаше, особенно остро ощущая, в тот момент, безрадостную пустоту глухого сердца.
В храм они выбрались лишь во второй половине воскресного дня. Пасмурное, низкое небо нависло над сонным городом. Ноги вязли в мокрой каше весенней оттепели.
— Отвратительная погода! — Запыхавшись, Мила расстроенно взглянула на свои промокшие сапоги.
— Да, — согласился с женой Андрей и мечтательно добавил: — Сейчас сидели бы спокойно дома, телевизор смотрели…
— Ну нет! Давай доведем дело до конца! — Она нахмурилась от сознания, что спорит сейчас с самой собой.
— Конечно, смотри, наш автобус!
У церковных ворот, на верхушках высоких старых тополей, ссорились вороны. Их режущий ухо гвалт разносился по округе.
— Мерзкие голоса! Впрочем, сами птицы не лучше! — заметил Андрей и, подхватив Милу под руку, шагнул на нечищеную мостовую. Красные «Жигули», попавшие в скользкую колею спрессовавшегося снега, резко развернулись и окатили их, с ног до головы, жирной, угольно-черной грязью.
— Ах ты, — задохнулся от возмущения Андрей. Водитель, испугавшись его сжатых кулаков, сорвался с места.
— У тебя вся куртка испачкана. — Мила окинула мужа обескураженным взглядом. — Да что же это?! — Вопрос так и остался без ответа. — Сейчас…
Она раскрыла свою сумочку и, после долгих поисков, вытащила нарядный вышитый платок.
Андрей, стирая грязь с Милиного носа, расстроенно предложил:
— Домой?
— Нет, — отрезала Мила, — если решили пойти в храм, значит, так и сделаем!
Вечерняя служба еще не началась. Несколько старушек сидели на лавочке, от нечего делать наблюдая за редкими посетителями. Под прицелом недобрых взглядов Мила потянулась к подсвечнику. Боковым зрением она заметила метнувшуюся к ней пожилую женщину, ткнувшую зажженной свечой в рукав ее шубы. В ту же секунду мех ярко вспыхнул. Мила сбила огонь и, заставив себя промолчать, отошла к алтарю. Затуманенный обидой взгляд скользил по иконам. «Зачем? Зачем она это сделала?!» — с горьким недоумением вопрошала девушка саму себя. Злой, бессмысленный поступок старухи окончательно испортил ей настроение.
— Вам не нужна моя помощь?
Мила, готовая вот-вот расплакаться, услышав рядом мягкий, участливый голос, удивленно обернулась и, встретившись взглядом со священником, покраснела от смущения.
— Вы выглядите такой расстроенной! Я не мог не подойти, — улыбнулся мужчина.
— Спасибо…
— Скажите, как вас зовут?
От теплоты его тона Мила очнулась.
— Людмила.
— Очень хорошее имя, — похвалил батюшка, — людям милая.
— Странно, никогда раньше не приходило в голову!
— К сожалению, мы часто не замечаем очевидных фактов. Вон тот молодой человек, — он указал взглядом на Андрея, нерешительно переминающегося с ноги на ногу, — не с вами случайно?
— Да.
— Зовите, — радушно предложил отец Алексий.
— Андрей! — окликнула его Мила. Приблизившись, муж скованно поздоровался со священником.
— И вы, здравствуйте, Андрей!
Отец Алексий не произнес ничего особенного, но в его интонации, в особом ударении на слово «здравствуйте» заключался давно утерянный, глубинный смысл пожелания друг другу здравия душевного и телесного.
— Скажите, — порывисто обратилась к батюшке Мила, — я могу исповедаться у вас?
— Конечно! А ваш…
— Супруг, — подсказала она.
— Тоже хочет исповедаться?
— Возможно, — неопределенно проронил растерявшийся Андрей.
— Так хотите или нет? Для Таинства Исповеди необходима именно ваша воля, и ничья другая!
— Знаете, наверное, я еще не совсем готов…
— Вы ведь крещеный?
Андрей кивнул.
— Тогда объясните почему вы не готовы?