«…5-е октября было днем торжества осажденных, что ясно выразилось уже тем, что осаждающий соединив к этому дню громадные средства для бомбардирования и введя в дело весь флот свой, не решился штурмовать город, когда расстройство нашего 3-го бастиона доставляло к тому легкую возможность».{1249}
Моряки в условиях крепостной войны показали армейским коллегам как нужно воевать. Позднее признали, что «Севастопольская кампания окончательно подорвала былую славу армии и показала наше полное бессилие бороться даже с такими отсталыми, кое-как собранными и плохо организованными европейскими армиями, как английская и французская того времени. Таким образом, от сладкого увлечения блестящим прошлым пришла армия к горькой действительности настоящего».{1250}
Постепенно прозревали союзники. Отныне война перестала казаться им очередной карательной экспедицией против нецивилизованных дикарей, которых если не удалось купить безделушками, то можно сокрушить артиллерией. Один из самых блестящих командиров французской армии генерал Боске выразил с предусмотрительностью, близкой к пророчеству, опасение, чтобы множество затраченных трудов не пропали даром: «Война эта доставит Франции лишь немного славы; она может потерять своих лучших солдат и, следовательно, средства сопротивления русско-немецкому нашествию, когда останется одна, брошенная Англиею, интересы которой, несмотря на союз, разнятся от наших».{1251}
