– Это правильное решение, – согласился Твердислав, – вера дадена нам дедами нашими. На ней держится земля русская.
– А это, – самозваный княжич указал на своих спутников, – товарищи мои боевые. Им я жизнью обязан и тем, что оказался на родине. А где же брат мой? Ни в городе ли он?
– Нет, – покачал головой боярин, – ушел светлый князь с дружиною своей. И ополчение увел.
– Ни как случилось что?
– Ворог подступил к границам новгородским. Биться с ним и ушел Александр. Пока не вернулся.
– Бог даст, свидимся.
Тем временем из дверей терема выскользнула пухленькая девица, лет восемнадцати.
– А вот и моя старшая дочь, Годислава, – по-доброму улыбнулся Твердислав, – ну что же ты стоишь, – обратился он к смутившейся девушке, – попотчуй гостя дорогого.
Боярышня сбежала вниз по ступеням и преподнесла Павлу чашу, наполненную пенным напитком. Смирнов выпил, весь мед, вернул емкость девушке, одновременно вытерев рукавом усы. Затем по русскому обычаю поцеловал ее поочередно в обе щеки и губы.
– Благодарю тебя красавица, – широко улыбнулся он, – Ох! И крепок у тебя мед, хозяюшка!
Гардислава зарделась и тут же скрылась в доме.
– Проходите в трапезную, гости дорогие, – широким жестом пригласил боярин Павла и его спутников. Он первым поднялся по ступеням. Переступил порог. Вошел в горницу. Размашисто перекрестился.
– А где же супруга твоя, Добрава Збыславовна? – поинтересовался Павел, хотя уже заранее знал ответ. – Хотел бы я и ей поклониться. Ведь лишь она смогла урезонить тебя от справедливого гнева.
– Схорони я, любу свою в прошлом годе, – помрачнел Твердислав, – вот старшая дочка теперь за хозяйку.
Пока дворовые девки накрывали на стол, боярин без всяких церемоний налил гостям из пузатого кувшина, греческого вина.
– Вот ты мне скажи, Федор Ярославович, с какой целью ты прибыл в Великий Новгород? – хитро прищурив глаза, поинтересовался боярин. – Брат твой больно власть любит. Он вряд ли потерпит соперника.
– Власть, властью, – усмехнулся Павел, поставив на край стола, пустую чашу, но супротив воли народной идти, не дано ни кому. Новгород был и всегда будет вольным городом. Я всегда стоял за это и не изменю своей вере. Надобное Вече надобно созвать. Пускай народ, скажет свое веское слово. Поможешь мне в этом не простом деле?
– Почему же не помочь? – согласился Твердислав, – чай не смуту затеваем, а "Правду новгородскую" защищаем. Справедливости желаем. Созову я завтра же Вече. А сейчас извольте к столу. Попотчую вас, чем бог послал.
А послал бог боярину не мало. Длинный стол, накрытый белой скатертью, расшитой золотой нитью по краям, был уставлен блюдами с угощениями. Была здесь и уха из белорыбицы, и щучьи головы с чесноком, заячьи почки на вертеле, целый свежее копченый осетр, истекающий жиром поросенок, запеченный с гречей. Была тут и различная дичина, да серебряные плошки с красной и черной икрой. Пироги с различной начинкой. Заморские фрукты и сладости. Центральное место занимало большое блюдо с лебедем в яблоках.
Вечером боярин велел истопить утомленным гостям жаркую баню. Норманны от такой чести отказались. А вот Мэгрит, из любопытства, решила попариться вместе с мужем.
Давненько Павел не испытывал такого блаженства. Он лежал на верхней полке, окутанный белым паром, вдыхая приятные запахи. От досок тянуло, теплом. Душистый пар от хлебного кваса, щекотал нос.
Где-то внизу постанывала, исхлестанная веником Мэгрит.
– Что, милая, – Павел слез с полки, зачерпнул ковшом кваса, отпил половину, остальное выплеснул на раскаленные камни. Клубы душистого пара в одно мгновение окутали все помещение. – Хороша русская банька?! Вот я тебя сейчас еще хорошенько приласкаю.
Он вытащил из бадьи распаренный березовый веник. Прошелся им по спине супруги.
– Ой! – вскочила Мэгрит, – Ах, ты так?! – Отскочила она к двери. Увидев мужа, направившегося к ней, молодая женщина взвизгнула, выскочив в предбанник. Но тут же дверь вновь открылась. В проеме показалось ее милой личико, – ну погоди у меня, – погрозила кулаком Мэгрит, – ночью я тебе устрою!
– Угрожаешь?! – сделав страшные глаза, воскликнул Павел. Он выдернул из веника прут, одним движением содрал с него остававшиеся листья, стукнул им по бадье. Дверь моментально закрылась. С предбанника раздался заливистый смех.
Павел вновь влез на самый верх. Подложив под голову веник, он закрыл глаза.
" Завтра все решиться, – размышлял он, – прибыли как раз вовремя. Александра в городе нет. Некому воспрепятствовать народному собранию. А коли Вече примет решение, то и деваться князю будет не куда. Лишь бы кто-нибудь знающий не вмешался. Да откуда им здесь взяться?…"