Она чувствовала себя не просто неуютно — жутко неудобно, и мечтала лишь об одном, не краснеть под взглядами солдат. Их было слишком много и каждый ее взглядом провожал, оглядывал, как голодный.
— Товарищ лейтенант! — подбежал щупленький с наглым взглядом. — А вы к кому?
— Развед отделение.
— Ну?! А че не к нам, красивая?! — ощерился.
— Отставить! — процедила, остановившись на минуту. Разозлилась мигом. — Кругом, шагом марш!
Мужчина вытянулся, глянув на нее с презрительным прищуром, развернулся и к своим бойцам пошел, а Лена дальше двинулась, понятия не имя когда куда-нибудь придет. В спину гогот раздался.
У нее было ощущение, что она попала в какой-то бардак, цирк, причем то ли она клоун, то ли все вокруг — неясно было.
— Лейтенант? — услышала, обернулась. К ней молодой мужчина подошел, отдал под козырек:
— Лейтенант Гаргадзе, Отар.
— Лейтенант Санина. В чем дело?
— Ни в чем, — улыбнулся. — Имя можно, или секрет?
— Лена.
— Приятно, — склонил голову, прижав ладони к груди. — Кого-то ищите?
— Развед отделение.
— Вместо Синицина? — сообразил мужчина. — Пойдемте, покажу.
Перепрыгнул колею и руку подал, помогая девушке перебраться. Повел к краю рощи:
— Вы разведчица, да?
— Да.
— Страшно, наверное? Тяжело женщине на войне.
— Вам легко?
— Мне? Нет.
— Тогда о чем речь?
— Ух, как строго, — заулыбался. — Вы всегда такая?
— Какая?
— Сердитая.
— Нормальная.
— К нам откуда? Или тайна?
— Из госпиталя.
Мужчина серьезно посмотрел на нее:
— Очень плохо.
— Почему?
— Женщин не должны ранить, женщин не должны убивать, женщин должны любить, на руках носить, цветы дарить.
— Как — нибудь после войны.
— Ээ! Война-войной, а сердце не время — человека выбирает. Ваше сердце, смотрю, не занято.
— Ошиблись. Занято. Давно и монументально.
Отар смолк. Молча довел ее до блиндажа и отвесил галантный поклон, только каблуками на манер гусара не щелкнул:
— Если заскучаете, всегда буду рад развлечь…
— Думаю, нас без вас развлекут. Немцы, — отрезала и в блиндаж зашла.
Отар вздохнул:
— Неприступная, — констатировал. — Но красивая. Дааа.
Лена оглядела прокуренное помещение: не прибрано, неуютно, сумрачно, на пороге сапоги валяются, слева за столом сопит солдат, уткнувшись в локоть, вдоль стены тоже спят вповалку, с головой шинелями укрывшись. Храп стоит.
И хоть бы кто пошевелился!
Ввались так фриц — пара секунд, пара очередей и нет отделения.
Лена постояла, поздравляя себя с прибытием в «доблестную» часть и с первым знакомством с подчиненными. И не сдержалась, бухнула ногой по пустому ведру справа у дверей. То загрохотало по полу.
— Чего? Ну? — подкинуло солдата за столом. Пара мужчин из под шинелей носы высунули, на девушку уставившись.
— Ну, чего тебе? — пробасил один.
— Слушай, уйди, а?!
— Не «ну» и не «а»! Подъем! Всем привести себя в порядок и построится! Две минуты! Время пошло! — выпалила и вышла.
Злость брала: регулярные войска, а разгильдяйство какого в отряде партизан не было. А там, между прочим, гражданских половина. Что и говорить, Георгий Иванович был отличным командиром, примером для Лены. И на посту партизаны не спали! И без постов тоже!
Не хорошо конечно с криков начинать, но Лена уже кое-что поняла — не будет строгой, на шею ей все кому не лень сядут, и будет разгильдяйство продолжаться, цвести и плодоносить. Не добьется дисциплины, не сохранит вверенный ей состав, и будет на ее душе грех за чужие жизни, а ей этого греха уже хватает на век вперед.
Из блиндажа выползали заспанные солдаты, лениво, нехотя. Один вовсе потянулся и, встретившись с тяжелым взглядом синих глаз, подавился, откашлялся и руки в брюки сунул:
— Ну?
Видимо офицерская форма на женщине снимала правила субординации и все могли «нукать», "тыкать", относиться не как к командиру, а как прибежавшей на танцульки барышне.
— Построились! Понукать в конюшне будете!
— О! О-о-о! — покрутил головой кудрявый, вспрыгнул за остальными на насыпь окопа и чуть не степ выдал ногами.
Лена оглядела отделение и вздохнула: вид, как у банды батьки Махно.
— Привести себя в порядок, застегнуться! — скомандовала, приготовившись к первому бескровному бою на линии фронта.
— Деточка, а ты не попуталась? — качнулся к ней здоровяк с обветренным лицом и черными глазами.
— Отставить! — осекла его взглядом. — Я ваш новый командир. Лейтенант Санина. Прошу отставить разговоры и выполнять!
Мужчины переглянулись.
— Еееп…
— Охренели, что ли?! — возмутился кудрявый.
— Замолчали и привели себя в порядок! — закипела Лена.
— Крындец, братва, — бросил кто-то.
Мужчины нехотя поправили гимнастерки, застегнули воротнички, выпрямились, и смотрят с ленцой и неприязнью: чего еще скажешь?
— Повторяю, я ваш новый командир, лейтенант Санина. Прошу представится вас.
— Сержант Замятин, — кивнул пожилой, самый спокойный.
— Рядовой Васнецов, Григорий Александрович, — с нажимом пробасил здоровяк. Оттопырил в презрении губу.
За спинами Лены солдаты начали собираться, хохоточки послышались.
Лене неприятно было, да и бойцам тоже.
— Чаров. Рядовой, — искоса поглядывая на веселившихся, представился голубоглазый, с ярким как у ребенка румянцем на щеках, мужчина. И втихую кулак веселившимся показал. Лена сделала вид, что не заметила.
— Рядовой Хворостин, Пал Палыч. Люблю когда с уважением, — бросил кудрявый.
— Рядовой Суслов, — представился невысокий, щуплый парень.
— Рядовой Палий.
— Рядовой Ишкамбреков. Можно Абрек, — улыбнулся смущенно, глаза веселые, смеются.
— Кузнецов, — буркнул последний, молодой, комплекцией не меньше Васнецова.
— Замечательно. Теперь слушай приказ: в блиндаже прибрать, выставить дежурного, смена каждые три часа.
Мужчины переглянулись опять, Чарова и Васнецова перекосило.
— Вопрос можно? — качнулся к ней Суслов, чем-то похожий на суслика.
— Вопросы, — уточнил Кузнецов.
— Задавайте.
— Как вас зовут?
— Елена Владимировна.
— Вы к нам надолго?
— До победы.
— Ну, мать моя женщина, роди меня обратно! — высказался Васнецов и в небо уставился. Чаров исподтишка солдатам за спиной Лены кулак опять показал и мину устрашающую состряпал.
— Еще вопросы?
— Замужем? — игриво повел плечами Абрек.
— Еще вопросы?
— Так задали.
— Не из моей биографии.
— Кто вас к нам послал?
— Война, — отрезала. — Мой приказ ясен? Выполнять.
Мужчины разошлись, начали сновать туда-сюда с ведрами, недовольно поглядывая на Лену. А та сидела у блиндажа и терпеливо ждала, делая вид, что не видит, как гогочут солдаты у берез, подтрунивая над Чаровым и Сусловым, не слышит ворчания своих подчиненных, недовольного даже злого и пренебрежительного.
— Товарищ лейтенант, мы вам там отгородили плащ палатками, вы проходите, устраивайтесь, — услужливо сообщил ей сержант.
— Спасибо, — кивнула Лена.
Она действительно сильно устала и буквально с ног валилась, раны, будь они неладны, ныли. И очень хотелось спать и есть, даже не знала, чего больше.