— Ох, ох, ох, какие мы, — передернулся и вздохнул, глядя в спины уходящим. — Цаца!
— Сам придурок! — послышалось.
— Ну, ты повозникай, да?
— Спи, малыш!
Ох, язва! — сплюнул в сторону Мишка. Семеновский на крыльцо вывалился:
— Чего орешь?
— Да вон, огрызается малолетка, — кивнул в сторону почти невидных силуэтов разведчиков.
— Это ты про себя? — закурил. Мишка насупился: и этот туда же! — Спать иди.
— Не, майора дождусь.
— Ну, он пока туда, пока обратно — утро будет.
— Ничего, мы привычные. Ох, нажалуюсь я ему на эту выступалку, Владимир Савельевич. Деловая больно. Взяла «языка» так прямо и слова уже не скажи — гордые мы до не могу. И вообще, у кого ума хватило бабу командиром разведчиков поставить? Весь батальон над ними ржет.
— Я, — спокойно ответил политрук и лейтенант притих.
— Понял. Ушел.
— Во-во, иди, балаболка.
Спать еще долго не ложились.
Сидели у блиндажа, мужчины курили, шутили, Лена смущенно улыбалась, радостная, что так удачно все прошло.
Гриша сахар вытащил из кармана, подал:
— Чего? — еще больше смутилась девушка. — Не маленькая.
— А я маленький? — пробасил. — А все равно сладкое люблю.
— Ну и ешь.
— Ну и не ругайтесь, все равно не подеретесь, — хохотнул Чаров, сахар забрал и в рот сунул.
Все рассмеялись, увидев, как вытянулось от возмущения лицо Васнецова.
Глава 33
Николай утром приехал, спрыгнул из машины на землю и к бочке с водой. Умылся, подмигнул довольно Михаилу, что тут же с полотенцем оказался:
— Начальство довольно. Молодцы наши разведчики.
— Да уж, — скривился тот.
— Чего рожи корчишь? — не понял мужчина, вытерся. В хату пошел.
— Так ведь издевательство, товарищ майор, форменное издевательство, — двинулся за ним Михаил.
— Чего ты бубнишь? — Семеновскому, что за столом сидел, курил, только китель на плечи накинув, руку для приветствия протянул. Фуражку на лавку кинул, за стол сел.
— Вот так, Владимир Савельевич, сработали наши на отлично, там, — ткнул в сторону потолка пальцем. — Очень довольны. Миша, чай есть? Пожевать что?
— Есть, — бухнул тот чайник на стол, кружки расставил.
— К награде будем представлять разведчиков, — заулыбался Санин.
— Тю! — возмутился Михаил. — Это эту малолетку и уже к награде?! Да она без году неделя! А уже нос воротит! Это вон… вон Васнецову да Палий с Чаровым — да, я понимаю!
Санин нахмурился — что парень несет? На политрука уставился — тот бровью не вел, курил с удовольствием, сахар в кружке с кипятком ложкой размешивал.
— Так, сядь! — рыкнул на ординарца — достал с утра пораньше. Тут плюхнулся:
— А чего? — плечами пожал. — Ну, товарищ майор, несправедливо это.
— Чего несправедливо? Внятно доложить можешь?
— А то, Николай Иванович, что командир разведчиков у нас теперь женщина, — спокойно, с каким-то непонятным довольством протянул Семеновский. — И это очень вашему протеже, сиречь Белозерцеву Михаилу Валерьевичу, не по душе.
— Так ржут же все!…
— Тихо! — хлопнул по столу ладонью Николай, пресекая высказывания парня. Уставился пытливо на невозмутимого замполита.
— Владимир Савельевич, опять вашими молитвами пополнение надуло?
— Так, атеист я, Николай Иваныч.
— И я, знаете ли, не религиозный деятель. Понять хочется — серьезно? Женщина командир разведчиков?
— Ну, уж, — хлебнул чая. — Не женщина — девушка.
Еще не лучше! Санина перекосило. Затылок огладил, пытаясь сдержаться, в руки себя взять:
— Владимир Савельевич, вы простите, понимаете, что такое разведка? Да у меня каждые три месяца — похоронка домой к лейтенанту отделения разведчиков летит! Вы как представляете похоронку на женщину отправлять!! И это в конце войны! Вы в своем уме, Владимир Савельевич?!
— Все? Проорался? — уставился на него мужчина. Санин сник. Головой качнул, соображая.
— Как вам в ум могло прийти?! Почему меня в известность не поставили? — зашипел.
— Значит так, войне может и конец, но пока о том не объявляли, а укомплектовывать батальон надо. Девушка неплохая досталась, справилась. Опыт у нее богатый.
— Ага, Гаргадзе вон по ушам ездить, — фыркнул Мишка.
— Так, молкни! И… И вообще, чайник согрей! — бухнул перед ним посудину с прямым посылом за дверь политрук. И его парень ремарками замучил.
Лейтенант насупился, но ушел.
Николай глаз с Семеновского не спускал:
— Зачем? Убьют ведь, — сказал тихо. — Совсем зачерствели?
— А ты меня не кори. Война, она знаешь, всех в одно корыто гребет. И нет здесь ни женщин, ни мужчин, ни детей, ни взрослых — все взрослые, все солдаты.
— В смысле, война все спишет. Слышал. Не пойдет! — отрезал. — Война вот-вот закончится. Мне лишний грех на душу не нужен. Мы без женщин справимся.
— За первую отмыться не можешь? — глянул на него мужчина.
У Николая желваки ходуном заходили.
Всем замполит хорош, но как нападет на него упрямство, хоть об стенку горох — ничего ни слышать, ни понимать не хочет.
— Не место женщинам в боевых операциях, — поцедил. — Плевать мне, кто, что и у кого. В моем батальоне женщины в бою гибнуть не будут.
Семеновский руками развел — дерзай.
Уже легче, — чуть успокоился Санин.
— Миша! — крикнул. Тот рядом встал, котелки с кашей на стол бухнул и в потолок смотрит, обиду выказывает.
— Давай за командиршей этой.
— Так они только спать легли.
— Плевать! Зато Костя не лег! Отвезет ее в штаб… да куда угодно! — по столу хлопнул. Поболел, так их раз так! И ведь не отлучался, а уже вон новости такие, что ни в какие ворота не лезут.
Мишка понял, засиял даже.
— Так точно! Сейчас будет!
И ринулся из хаты, с крыльца скатившись с миг.
— Осипову тоже отправишь? — спросил Семеновский, наблюдая за Николаем. Тот чая попил, головой мотнул: не лезет, и ладно. Проблем из-за не хватать, желания нет, бумажки всякие, формуляры, докладные — сдались они. Сейчас с этой новенькой суеты бумажной хватит. Еще не факт что его желание исполнится.
Политрук естественно это понимал, потому спокоен был, ухмылялся в усы.
А что смешного? Зачем девчонку — то подставлять?
— Ты где ее нашел, Савельич? На хрена к нам притащил?
— Так фамилия у нее, подходящая, — улыбнулся. — Санина.
Коля хмыкнул:
— Повод?
— Довод.
— Ну и оставил бы, где была.
— А нигде не была. Из госпиталя к нам распределили.
Санин вздохнул: приплыли. Теперь точно ее из батальона не сдвинешь.
— Ладно, придумаю, что-нибудь.
— Думай, думай. А лучше не думай. Пусть служит.
— Убьют ведь.
— Ай, Коля, всех нас когда-нибудь земля примет.
— Женщина она, ей детей рожать. Ты посмотри, что творится — потери людские колоссальные. Как восполнять будем, если еще женщин подставлять станем?
— Так себе в штат возьми, переводчицей вон. Пустует место-то. Немецкий она поди знает.
Тьфу, еще не лучше. Издевается? Каким это Макаром он ее из разведки в переводчики переведет?
— Мишки хватает.
— Или Милы?
Николай в сердцах сахар в кипяток бухнул. Хлебнул и обжегся, выругался.
Семеновский хитро в усы улыбнулся: вот сейчас и глянем — кто, чего, почему.