Она затянулась сигаретой и закашлялась. Пошла на кухню, сплюнула в раковину, смыла слизь водой. Лайла проснулась с кашлем, и весь день ей казалось, будто кто-то щекочет гортань перышком.
Она вернулась в гостиную и через окно выглянула во двор, чтобы убедиться, что с Бертом Ходжесом все в порядке. Показывали рекламный ролик, и на экране танцевали две бутылки чистящего средства для унитаза. Лайла оторвалась от телевизора и оглядела комнату. Ей хотелось, чтобы ее собственный дом выглядел так же мило. Салли нашла себе хобби – картины-раскраски с изображением Христа, и теперь они висели по всей гостиной в красивых рамках. Больше всего Лайле нравилась внушительных размеров «Тайная вечеря» над телевизором. Салли говорила, что для этой картины пришлось использовать шестьдесят масляных красок разных цветов, а работа заняла почти три месяца. Так что получилось настоящее произведение искусства.
Едва реклама кончилась, малютка Черил подняла крик – визг ливые вопли перемежались взрывами кашля.
Лайла отложила сигарету и поспешила в спальню. Четырехлетняя Ева продолжала спать, но Черил лежала на спине в своей кроватке, и лицо ее приобрело тревожный пунцовый оттенок. Крики стали придушенными.
Лайла не боялась крупа с тех пор, как им переболели оба ее ребенка. Она перевернула малютку Черил вниз головой и сильно похлопала по спине. Лайла не знала, рекомендовал ли доктор Спок такой метод лечения или нет, потому что не читала его книг, но с Черил все получилось как нельзя лучше. Малышка квакнула, как лягушка, и неожиданно выплюнула на пол сгусток желтой слизи.
– Полегчало? – спросила Лайла.
– Да-а-а, – протянула малютка Черил. Она уже снова почти спала.
Лайла вытерла пол бумажной салфеткой. Ей никогда не приходилось видеть такой обильной мокроты у ребенка.
Она вновь села перед телевизором, чтобы досмотреть «Молодых и дерзких», закурила новую сигарету, чихнула на первой же затяжке и сама зашлась в приступе кашля.
Глава 4
Солнце зашло час назад.
Старки в одиночестве сидел за длинным столом, перебирая листы тонкой желтой бумаги. Они, точнее, написанное на них приводило его в смятение. Он служил своей стране уже тридцать шесть лет, начав затюканным курсантом в Вест-Пойнте. Его награждали орденами. Он разговаривал с президентами, давал им советы, и иногда эти советы принимались. Ему и раньше приходилось попадать в трудные ситуации, причем достаточно часто, но теперь…
Он боялся, так сильно боялся, что едва решался признаться в этом самому себе. Такой страх мог свести с ума.
Он вскочил и направился к стене, с которой на него смотрели пять темных телевизионных экранов. Поднимаясь, ударился коленом об стол, и один листок упал. Он медленно планировал в пропущенном через очистители воздухе, пока не приземлился на плитки пола, наполовину в тени стола, наполовину на свету. На листке было написано следующее:
НЕ ПОДТВЕРЖДЕН
ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ ЛОГИЧНЫМ
ШТАММ С ИНДЕКСОМ 848-АВ
КЭМПИОН (Ж.) САЛЛИ
СДВИГ И МУТАЦИЯ АНТИГЕНА.
РИСК/ПРЕВЫШАЮЩАЯ НОРМУ СМЕРТНОСТЬ
И РАСЧЕТНАЯ ВЕРОЯТНОСТЬ ЗАРАЖЕНИЯ
ПОВТОРЯЮ 99,4 %. ПРОТИВОЭПИДЕМИЧЕСКИЙ ЦЕНТР
ПОНИМАЕТ. ОСОБОЙ ВАЖНОСТИ ПРОЕКТ СИНЕВА.
КОНЕЦ
Р-Т-222312А
Старки нажал кнопку под центральным монитором. Изображение появилось с обескураживающей быстротой, свойственной надежному оборудованию государственного учреждения. На экране возникла пустыня в западной Калифорнии. В поле зрения камеры не попало ни единого человека, и безлюдность эта выглядела жутковато из-за пурпурно-красного оттенка, который придавала изображению инфракрасная съемка.
«Он прямо там, впереди, – подумал Старки. – Проект “Синева”».
Страх вновь попытался захлестнуть его. Он полез в карман и вытащил синюю таблетку. Дочь называла их «расслаблялками». Название значения не имело в отличие от результата. Он проглотил таблетку, не запивая, суровое лицо скривилось, когда она проскакивала в желудок.
Проект «Синева».
Он осмотрел остальные – выключенные – мониторы, а затем нажал кнопку под каждым из них. Четвертый и пятый показывали лаборатории. Четвертый – физическую, пятый – вирусной биологии. В лаборатории ВБ стояло множество клеток с животными, преимущественно с морскими свинками и макаками-резусами, несколько – с собаками. И никто из них, похоже, не спал. В физической лаборатории до сих пор крутилась небольшая центрифуга. Старки это не нравилось. Совершенно не нравилось. Мурашки бежали по коже потому, что центрифуга радостно крутилась, и крутилась, и крутилась, в то время как доктор Эзвик лежал рядом на полу, неуклюже раскинувшись, напоминая пугало, не устоявшее под напором сильного ветра.