— Да, — сказала я, мой голос был настолько хриплым, что получился скрипучим. Я прочистила горло, затем попыталась заговорить снова. — Эм… ты знаешь, что Джесс разозлилась на меня и улетела к своей матери, Эмбер? Так вот, парень, с которым жила Эмбер, держит Джесс в плену. Ты уже знаешь, что она испугалась мужчин в доме Эмбер, сказала мне, что хочет вернуться домой. Это было в среду утром. Потом мой дом взорвался в среду вечером, и ты привез меня к себе.
Пальцы Риза вцепились в мои волосы так сильно, что я засомневалась, останутся ли они у меня на голове через минуту.
Нож болезненно дернулся.
О Боже! О Боже! О Боже!
— Итак, ты знаешь об этом, — продолжила я, почти благодарная за наручники, сковывающие мои запястья. Не уверена, что смогла бы устоять на ногах без их поддержки. — На следующее утро я позвонила Джесс, и она сказала, что передумала. Это было в твоей спальне, помнишь? Оглядываясь назад, я думаю, что они уже забрали ее. Она была не похожа на себя, что-то было не так. В тот же вечер я пришла сюда на вечеринку…
Риз зарычал, низко и глубоко в горле. Он рывком прижал меня к себе, все еще держа нож у моего горла, и я почувствовала, как его член упирается в мою задницу. Должно быть, он вспоминал наше совместное времяпрепровождение во дворе.
Между ног зародилось желание, и я задумалась о том, насколько извращенной может быть моя похоть к нему. Он заставил меня почувствовать себя свободной, авантюрной… видимо, чувство приключений было глубже, чем я думала, если я могла возбудиться от того, что он приставил нож к моему горлу.
В том маловероятном случае, если я выберусь отсюда живой, мне действительно нужна будет хорошая консультация у психолога.
Эта мысль показалась мне забавной, и я фыркнула от смеха. Никто больше не засмеялся — вероятно, они не смогли оценить юмор?
— Твоя бредятина хороша только в те дни, когда ты не пыталась убить меня, — пробормотал Риз мне на ухо. — Говори, блядь, или я тебя прирежу.
Я сглотнула, заставляя себя сосредоточиться.
— На следующее утро девочки пригласили меня сходить с ними на педикюр. Это было в субботу. Мы хорошо провели время и пообедали после. Потом я ушла, потому что мне нужно было на работу. Я вернулась к своему фургону, и переднее окно было открыто. На сиденье лежал конверт, и я открыла его. Там был телефон, тот самый, который вы, вероятно, нашли в моей сумочке. Он черный.
— Тебе не приходило в голову, что вскрывать странный конверт — плохая идея? — спросил Бам-Бам, его голос был непринужденным. — Твой дом уже взорван, а потом ты обнаруживаешь, что кто-то побывал в твоей машине? Не очень умно, Лондон.
— Да, это точно, — сказала я, сдерживая желание снова рассмеяться. Боже. Что со мной было не так? О, да… неминуемая смерть… — Не очень умно, но я все равно это сделала. Они послали мне запрос на видео чат, и я ответила на него. Джесс была там, я поговорила с ней, а потом они, удерживая ее, отрезали один из ее пальцев, пока я смотрела.
Риз зашипел у меня над ухом, и впервые я увидела, как тщательно скрываемое выражение лица Хоса слегка треснуло. В нем явно читалось… презрение?
— Итак, они отрезали ей палец и сказали мне, что я должна сфотографировать бумаги, которые найду в доме Риза, — медленно сказала я. — Они сказали мне, что убьют ее, если я этого не сделаю, и я им поверила. Думаю, они уже сделали это… Им было все равно, что причиняют ей боль, и они понятия не имеют, с чем они столкнулись. Она не обычный ребенок, по крайней мере, с медицинской точки зрения. Не с этим шунтом в голове. В остальном тоже не совсем в порядке — ее мозг неправильно обрабатывает причины и следствия. Наркотическое воздействие на плод. Эмбер принимала много наркотиков во время беременности, поэтому Джесс родилась раньше срока и провела несколько месяцев в отделении интенсивной терапии в больнице Святого Сердца. Мы никогда не узнаем, из-за этого ли у нее гидроцефалия…
— Надо было сказать мне, — прорычал Риз. — Ты должна была рассказать мне об этой медицинской херне Джессики, надо было сказать, что что-то не так. У тебя было много шансов.
— Черт, Лондон, — сказал Гейдж, качая головой. — Какого черта ты не пришла к нам?
— Я вас почти не знаю. — Сказала я, и впервые почувствовала хоть что-то, что не было оцепенением или страхом. Гнев. — Какого черта мне приходить и разговаривать с вами? Сумасшедшие похитили мою племянницу, и она в опасности, и все, что я действительно знаю о вас, это то, что вы устраиваете отличные вечеринки, и все говорят, что вы преступники.