Шальную мысль пришлось отогнать, чего-чего, а такого выступления друга мне видеть не хотелось бы.
- Хорошо, что по нашей проблеме?
Нидзима на том конце едва слышно ругнулся, но все же ответил:
- Его видели в Японии. Походу ему неймется, о "ней" пока ничего. Как сквозь землю провалилась. Единственная возможность узнать -- это задействовать твою родню, но ты сам на это не пойдешь.
- Все верно. Будьте готовы.
Серо-стальные тучи над головой и мелкий моросящий дождь. От некогда великолепного архитектурного строения остались руины, как и у его предшественника Римского Колизея.
Я ничего не слышу, звуки тонут и практически не проходят сквозь слой ваты.
Площадка ринга, выложенная ровными шероховатыми плитками, засыпана обломками строительных блоков и мелким щебнем. Периодически сотрясается земля, с неба падают обломки камня и бетона.
Все равно.
Мой противник передо мной. Его одежда изорвана, на правой щеке длинная кровоточащая ссадина. Левая рука висит плетью. В глазах ненависть. Ненависть на меня и на весь мир.
Мои губы что-то говорят.
Я не слышу. Тело не слушается, словно слиток стали, холодный непривычный, чужой. Вспышка близкого взрыва, пол под ногами вздрагивает.
Я не участник, я просто наблюдатель.
Фуринзи стоит возле крупного бетонного блока с треснувшими краями и торчащей с одного конца арматурой. В ее глазах застыла боль и мука. Каменная пыль, смоченная дождем, создает на ее светло-фиолетовом комбинезоне грязные потеки. Она что-то кричит.
Я глух. Я не могу сдвинуться с места, тело неподвижно. Справа и слева от меня сыплются с неба камни.
Внезапно мой противник смещается вправо, в сторону Фуринзи, словно заслоняя от чего-то.
В его тело словно разбуженные осы входят три пули, заставив его дернуться. Четвертую, он ловит пока еще целой рукой. Пуля входит в предплечье и там остается, выбив из тела фонтанчик крови.
Все словно в замедленной съемке.
Я даже вижу длинный шлейф от края северного зрительского сектора.
Пуля летит быстро, слишком быстро, чтобы успеть среагировать.
С криком я проснулся. Все тело била крупная дрожь. Мысли скакали, словно стая обезумевших кузнечиков. Глянув на часы, я увидел горящие в темноте цифры: полчетвертого ночи.
Улегшись, я попытался успокоить дыхание.
Сон. Всего лишь кошмарный сон, навеянный моими переживаниями бедующего турнира. Турнира, в котором я могу сложить свою буйную голову.
Дверь слегка приоткрылась, в щель упал лучик света из коридора. Учитель Ма. Уточнив, все ли в порядке он ушел. Слишком многие поставили на меня многое, слишком многие меня опекают. Утром, скорее всего, будет знать весь мастерский состав додзе о моем кошмаре и невозможности спать спокойно ночью.
Утро следующего дня не принесло мне ничего нового. Утроений разминочный комплекс "Умри и не позорь школу", после чего занятия с Апачаем.
После занятия, с трудом передвигая ногами, я дошел до крыльца главного строения додзе, и достал из кармана куртки сотовый.
Все-таки придется позвонить матери. Слишком многое меня сейчас беспокоит, слишком многое сейчас непонятно. Телефон успел сделать всего лишь пару гудков, после чего приятный голос матери прозвучал:
- Здравствуй сын.
- Привет, мам.
- Я так понимаю, что-то случилось, раз ты решил позвонить. - В ее голосе прозвучал намек и усмешка.
Да, я виноват, надо чаще звонить домой. Но после "настоящего" разговора с матерью я стал ее немного побаиваться. После клановых мероприятий я стал опасаться клана. После попытки разобрать на органы я потерял к нему всякое доверие. Видимо мой российский менталитет весьма не вписывается в местные рамки...
- Прости, сама понимаешь тренировки, отнимают все время.
- Понимаю, причем очень хорошо. - Ни тени насмешки. Серьезный спокойный голос с нотками радости и гордости. - Сын, тебе что-то срочно нужно, раз ты сейчас звонишь?
- Да я хотел бы вечером переговорить, а не через систему слежения за каждым членом общества.
- Мне приехать?
- Не надо, я отпрошусь на ночь домой. У меня слишком многое накопилось, а поговорить "по душам" так и не представилось возможным со всей этой суматохой и неразберихой.