Если не считать странноватого выражения лица, то в остальном самец был весьма и весьма недурен собой: в меру крупный, с хорошими мышцами и горделивой осанкой. Окрас его ничем особенным не выделялся, а вот что бросалось в глаза, так это обилие шрамов по всему телу. Значит, либо боец так себе, либо задира, либо привык переоценивать свои силы… Но к боли явно привычен, а это плюс.
Подпустив юнца поближе и оглядев более детально, Прорва окончательно утвердилась в своих намерениях. Во-первых, она рассмотрела его гриву. «Ого!» — только и смогла мысленно воскликнуть самка, узрев обилие почетных колец. Значит, Кровавый… Пока не Старший, но зато… «Отвага», «Отвага», кажется, «За верность клану»… «Пятьдесят побед»? Неплохо. Что там еще… Еще несколько «Отваг» и несколько «За исполнительность»… Клан… Нет, клан отсюда не разобрать.
Что ж, соотношение количества наград и предполагаемого возраста действительно впечатляло. Как и по всем признакам высокий репродуктивный статус. Прорву отделяло от самца еще метров шесть, а его острый аромат уже конкретно так ударил в носовые камеры, аж невольно слюна потекла…
Взгляд самки скользнул сверху вниз по приближающейся фигуре. Одет юнец был слегка необычно. Набедренную повязку коричневого цвета он обернул вокруг торса и задрапировал весьма нестандартным образом, как самцы обычно не носят, но это… Даже чем-то цепляло. Грудь и плечи воина пересекали несколько тонких кожаных перевязей, на шее белело ожерелье из чьих-то зубов, а в руке было простое деревянное копье, перевитое у острия ниткой костяных бус. Путешествовал самец налегке, как, в общем-то, и большинство прибывавших сюда на поиски личного счастья юнцов.
Окликнув красавчика и направившись к нему, Прорва тотчас же испытала чувство огромного морального удовлетворения, ибо бедолагу так скрючило от ее появления, что уже никаких сомнений не оставалось: он кинется за ней хоть на край света, стоит его только пальцем поманить. Даже развитые мышцы брюшного пресса не могли скрыть его выпирающих семенников, причиняющих, очевидно, немалый дискомфорт. Кстати, нормальный такой был размерчик, на всех должно было хватить…
Они познакомились. Самец еще и благородных кровей оказался, от самого Грозы малек, надо же… И тем сильнее удивило его немедленное согласие — такой, в общем-то, мог бы еще и покопаться при своих-то данных. А этот пошел, не раздумывая, за первой встречной, еще и в возрасте… И еще комплиментами осыпал — Прорва, пожалуй, за всю свою жизнь столько не получала…
Нет, она, конечно, не считала себя старой или некрасивой — для своих ста двадцати она была достаточно хороша собой, хотя, откровенно говоря, за последние лет десять сильно сдала. Что поделать, высокая должность в Совете имела не одни только плюсы. Впрочем, и в лучшие времена многих ухажеров пугали ее суровые черты, ее сила и рост. Но те самцы сами по себе были мелковаты и трусоваты… И тем приятнее грело душу осознание, что сына прославленного Вожака ничто в ней не смутило. Либо ему просто уже настолько припекло, что он готов был трахнуть кого угодно…
А юнец и правда был на грани. «Только по дороге мне тут не кончи», — думала Прорва, уводя Сумрака (так он представился) за собой. Получив, по всей видимости, крайне долгожданное приглашение, тот устремился за ней по пятам, возбужденно порыкивая. Его выражение к тому времени сменилось с растерянного на умоляюще-преданное. Потрясающая мимика…
Кстати, дочь Свободы не могла не отметить красоты его лица. И это было необычно, ибо она в целом вообще не имела привычки пристально разглядывать верхнюю часть мужика. Главное, чтобы «рабочая» область была в порядке и должным образом функционировала, а уж смазливый самец на рожу или кривой, Прорву не особенно волновало. Тем не менее, на этого типа она невольно засмотрелась. Глаза у него были красивые. Как жженый сахар с вкраплениями золота. Чуть раскосые, они приятно сочетались с его угловатыми чертами, которые выгодно оттеняла очень темная, средней длины грива. Породистый, что и говорить.
Не хотелось бы упускать такого. Он и сестрам должен был понравиться (хотя на мгновение явно заколебался, услышав о трех самках, вместо одной). Заполучив юнца, Прорва твердо решила на этот раз не искушать судьбу всякого рода развлечениями в саду и возле источников, а сразу брать добычу за жабры и волочь в дом — авось, оттуда не сбежит так быстро. Может, как до дела дойдет, и сдуется, подобно остальным, но хоть сестры успеют немного им насладиться. А то замучили уже своими претензиями, дескать харэ мужиков отваживать. Сами-то, главное, пока ни одного не привели, все отговорки у них какие-то находились. Осень на Храм стрелки переводила, типа, нельзя, понимаешь ведь, сестра, а Солнышку, видите ли, совесть не позволяла самой самцов соблазнять, комплексовала девка (даром, что с вибратором почти не расставалась)…
Вопреки опасениям, заманить юного охотника в свое логово труда не составило. И сестрам он действительно приглянулся, особенно младшенькой — у той аж глаза загорелись. Ох, влюбчивая, дурочка… А он еще и не с пустыми руками, подлец, пришел. Одарил по высшему разряду — признаться, давненько Прорва не видела украшений такой тонкой работы, интересно, где заказывал…
«Боги, да что ж ты такой идеальный-то? — размышляла она, не переставая. — Где-то ведь в тебе должен быть хоть один изъян… Может, ты на ложе никакой?..»
Поначалу так все и получилось. Причем, Прорва до последнего не верила, что столь завидный жених может быть в любовных делах совсем неопытным, а вот Осень сразу просекла. «Ты сам-то вообще много дев встречал?» — так в лоб и спросила. И тот честно признался, что нет, ни одной… А потом застыл, как истукан, не зная, что надо делать с тремя сгорающими от желания самками. И впрямь еще мальчик оказался… Неужто, встретился в кои-то веки приверженец консервативных взглядов, один из тех, что без статуса к бабам ни-ни?
Пришлось брать дело в свои руки, причем, буквально. Несчастный так перенервничал, что член из него силком вытаскивать пришлось. К его чести, все стерпел, не кусался, не брыкался, кричал, правда, жалобно, но ничего, все они поначалу кричат, нормально это. Сперва Прорва немало досадовала, но после первого спаривания сменила гнев на милость. Сумрак, хоть и не был силой обижен, проявил удивительную покорность, позволив ей и Осени беспощадно себя отыметь. Другие самцы так или иначе сопротивлялись их грубым играм, а этот принял безропотно и даже попытался ответить так, как самки хотели.
Когда сестры уснули, любовник по-тихому свалил и, скорее всего, с концами. Что ж, не он один так с ними поступил, вполне рядовая ситуация… Однако изумлению дочерей Свободы не нашлось предела, когда следующим вечером Сумрак пришел опять и изъявил желание продолжить тесное знакомство. А вскоре Прорва еще и сделала одно потрясающее открытие: сын Грозы оказался абсолютно беззащитен перед женским полом. Теперь уже грех было этим не воспользоваться.
…Раскинувшись на своем черном ложе, предающаяся воспоминаниям Глава гарема задумчиво созерцала стену. Солнце клонилось к закату, и его алые лучи проникали в комнату, очерчивая перед тоскливым взором самки трепещущие тени древесных ветвей. Сезон прошел. Их воин улетел вчера. И прошедший день без него оказался неожиданно пуст и скучен.
В Совете, пожалуй, впервые заметили за Прорвой некоторую рассеянность, да и остальные тоже весь вечер были непривычно тихи… Осень, утомленная ночной службой в Храме, вообще проснулась только к приходу старшей сестры и, показавшись ненадолго, вновь скрылась в своей опочивальне. Солнышко и Греза, полдня собиравшие в лесу лекарственное сырье, вяло перебирали на веранде стебли душистых трав и молчали.
Спустя час оттаяло мясо — из тех запасов, что обеспечил за Сезон неутомимый сын Грозы. Собравшись в зале, самки поели, продолжая сохранять безмолвие, а потом разошлись по комнатам, дабы продолжить переживать мысль о том, что своего самца они теперь не увидят целый год.