— Ты хорошо умеешь прикидываться, — хмыкнула Осень.
— Уж кто бы говорил! — осклабилась Прорва.
— Откуда вы вообще знали, что она поведется на этот спектакль? — Грезе уже успели кратко поведать всю историю, умолчав, правда, о некоторых подробностях. Осень приобрела задумчивое выражение.
— Знаешь, — медленно проговорила она, — где-то глубоко внутри она понимала, что делает неправильно. Потому неожиданная поддержка с моей стороны обязана была ее прельстить.
— Об одном я теперь только волнуюсь, — вздохнула дочь Желанной, — как бы матушка вновь Сумраку не вздумала напакостить… Она обещала, в случае чего…
— У нее пока есть более важные дела, поверь, — успокоила Прорва. — А, когда наш самец покажет всем, чего он на самом деле стоит, думаю, она и сама угомонится.
Комментарий к Глава 8. Особенности женской психологии
Навеяло: “Adiemus”- “Cu Chullain”
========== Глава 9. Счастье в детях ==========
Дети — это мира нежные загадки,
И в самих загадках кроется ответ!
(М. Цветаева)
Беспокойный год подходил к своему завершению. Его последние недели были особенно наполнены суетой, но суетой приятной. Самки старались как можно чище прибрать в домах и выбросить или спалить все старое, отжившее, ненужное. Богам готовились щедрые подношения, планировались дружественные визиты к родне, кроме того, все торопились завершить текущие дела, чтобы не тащить их груз в следующий год. Начинать что-то новое, напротив, не было принято, так же, как и затевать конфликты.
Много внимания в это время уделялось всякого рода восстановительным, лечебным и гигиеническим процедурам. Отчасти это обосновывалось желанием оставить недуги в прошлом, отчасти объяснялось начинающейся линькой, которая на фоне снижения инсоляции и воцарившегося гормонального штиля длилась дольше осенней и протекала сложнее. Линять дважды в год — все-таки дело неблагодарное. Когда тело в хаотичном порядке сперва покрывается белесыми пятнами, которые во избежание травмирования нижних слоев кожного покрова желательно не трогать в течение нескольких дней, даже, если они начинают зудеть, как проклятые, а затем в самый неудачный момент, например, на важном заседании Совета или во время службы в Храме откуда-то со лба или шеи облетает сухой лоскут омертвевшей ткани, чувствуешь себя малость некомфортно… Неизвестно, как эту проблему решали самцы (не исключено, что они вообще тут никакой проблемы не видели), а вот самкам приходилось подолгу принимать паровые ванны и наносить на кожу всяческие снадобья, дабы облегчить и ускорить малоприятный процесс. К празднику все они старались отлинять полностью, дабы выглядеть пристойно и постоянно не чесаться в обществе.
За всеми этими хлопотами сутки проносились быстрее пернатых тварей, и время, отпущенное старому году, стремительно таяло. Наконец, наступила Долгая Ночь, укрыв затихшее поселение своим непроницаемым покрывалом, и в каждом гареме, в каждом домике свободных самок, в каждой старушечьей хижине зажглись священные огни. Если праздник самцов, восхваляющих очередной прожитый год, был ярок, громогласен и, зачастую, пьян, то женская община отмечала гораздо скромнее. Считалось, что в эту ночь Черный Воин проходит над миром, открывая охоту на тех, кем владеют нечестивые замыслы, так что привлекать к себе внимание было не принято. Безотказно, кстати, действовало на мальков и молодняк, прекрасно дисциплинируя и успокаивая спиногрызов хотя бы на время.
Интересно, что сама по себе Долгая Ночь праздновалась повсеместно в один и тот же временной промежуток, при этом на деле самая длинная ночь в году наступала, естественно в разное время на разных широтах и на разных планетах. Потому кое-где отмечали дважды — один раз вместе со всеми в общепринятую дату, и затем, уже в более сакральном духе, согласно местной долготе дня. В поселении близ вулкана Сонного эти два события примерно совпадали, отчего таинственная атмосфера древнего празднества ощущалась наиболее сильно.
Гарем Сумрака подготовился к встрече нового года как никогда основательно. Солнышко и Греза прибрались в доме и извлекли из морозильника двенадцать сортов дичи, а Осень обустроила в главном зале маленький домашний алтарь, в центре которого водрузила поднос с размещенной по центру обсидиановой статуэткой Черного Воина. С наступлением ночи божество было «накормлено» жертвенной кровью, образовавшей вокруг идола небольшое озерцо, а по краям алтаря воскурились ароматные благовония, наполнившие помещение белым перистым дымом. Самки вознесли традиционную хвалу Владыкам Мира и приступили к трапезе. Неторопливо отужинав, они потом беседовали до самого рассвета, вспоминая истории из жизни и легенды, а в перерывах к огромному удовольствию Грезы немного поупражнялись на затупленных копьях — ну, так, несерьезно, на уровне молодняка.
Грезе вообще, чем дальше, тем больше нравилось их небольшое, уютное, доброжелательное общество. Конечно, мелкие ссоры случались, у кого их не бывает, но такой травли и подковерных войн, какие юной самочке доводилось наблюдать среди жен высокоранговых охотников, не велось даже близко. Прорва, не смотря на все свои особенности, руководила гаремом весьма мудро, честно распределяя обязанности и не допуская споров. Неизвестно, конечно, надолго ли должно было хватить этой идиллии — рано или поздно Сумрак, добившись успеха, принялся бы за расширение гарема, и предугадать, что за особ он привел бы тогда в дом, конечно, не представлялось возможным. Впрочем, сомнений в том, что Прорва любую выскочку поставит на место, практически не имелось.
Надо же, а ведь за всеми переживаниями и последующей предпраздничной беготней они почти что позабыли о своем самце. И он тоже больше о себе не напоминал… По логике, должен был сделать еще как минимум один денежный перевод, но что-то так и не сподобился… Хотя, кто знает, что у него были за обстоятельства, особенно после все случившегося-то.
— Как вы думаете, как там у Сумрака дела? — от души помахавшись с Солнышком (а она, не смотря на свою миниатюрность, оказывается, била-то довольно прилично!), Греза обессиленно упала в подушки, присоединившись к отдыху старших самок, и внезапно озаботилась всплывшим по ассоциации с этим полушутливым спаррингом вопросом.
— Как, как… — проворчала Прорва. — Празднует. Бухают они там на своих кораблях, помяни мои слова, точно бухают.
— Надеюсь, у него не окажется реальных проблем с алкоголем, — поделилась своим беспокойством Греза. — А то как-то в самом начале нашего знакомства я его с та-акого бодуна повстречала… Страшно вспоминать.
— Так он и нам предложение на пьяную голову делать явился… — заметила Прорва.
— Ладно тебе, сестрица, на трезвую мог вообще не прийти, — фыркнула Осень.
— Надо бы последить за ним повнимательнее в этом году… — озабоченно вздохнула Солнышко.
— Ага, главное, чтобы Большую Охоту выдержал, — задумчиво проговорила средняя сестра. — Она у него вот-вот уже начнется, и думается мне, что он вознамерится что-то эдакое для нашей освободившейся стены добыть… Боюсь, не замахнулся бы, чего доброго, на Матку…
— Мелковат он еще на Матку идти, — Прорва покачала головой, однако, в ее голосе тоже проскользнуло странное сомнение.
С Долгой Ночи прошло чуть больше месяца, и воздухе впервые повеяло весенней свежестью. Небо очистилось, растительность пустила новые побеги, а яркие пернатые начали играть свои шумные свадьбы, устраивая в воздухе зрелищные баталии и до одури отстаивая у соперников гнездовые участки. Природа потихоньку выбиралась из зимней спячки. А в гаремах повсеместно заканчивался волнительный период выхода мальков.
…Это был необычайно ясный, солнечный и теплый день. К тому ж, один из немногих, когда все оказались в сборе: Осени предстояло отправиться в Храм лишь к ночи, а у Прорвы случился один из немногочисленных выходных.
После неторопливой совместной трапезы с сопутствующим обменом новостями, младшенькие вынесли оглоданные кости и удалились проверять инкубатор, а старшие самки вознамерились сосредоточиться на отдыхе. Они как раз подумывали, не перенести ли его на террасу, когда в зал влетела возбужденная Греза.