«Подождем, посмотрим, конечно, нам-то что терять? — размышляла Осень. — Надежды мало, но, как знать… Боги часто шутят с такими простодырыми товарищами, как Сумрак. Иногда весьма жестоко… Но одновременно достаточно редко с фатальным исходом — ведь гораздо забавней, когда игрушки остаются живыми. А этот еще и настолько лишен предрассудков, что у высших сил к нему должен проснуться чуть не спортивный интерес».
«Все так хорошо складывалось, — говорила себе Солнышко, — что просто не может вот так взять и резко рухнуть. Мы все тут заслужили счастье — ну, хотя бы, немножко-то! И Сумрак тоже заслужил. И я уверена, он будет бороться, что бы ни случилось! Такой уж это необыкновенный самец. Он мне напоминает героя сказки с хорошим концом, чья жизнь не может ограничиться банальным «родился — вырос — сражался — погиб». Нет, ему определенно должна быть уготована иная судьба, самая необычная и непременно счастливая. Если есть в мире справедливость, то так и будет. По крайней мере, я стану на это надеяться».
«Он точно полетел на эту проклятую станцию из-за меня… — не находила покоя Греза. — Возомнил себе невесть что, дурень! Тысяча Жесткачей — это же уму непостижимо… Тысяча Жесткачей посреди гребаного космоса… А они туда вдвоем… И все ради этого никому не нужного статуса… Неужели, он так и не понял, что для меня важен он сам, а не его положение? Я послала все к чертям, чтобы только быть рядом, а он вцепился в стереотипы, прямо, как мамочка моя! Идиот несчастный! Ну, что ему, скажите на милость, спокойно-то не сиделось? Чего не хватало? Я и так уже у него есть, что еще-то надо?.. Дебил! Да прибить его за такое мало!.. Не прощу! Ох… Да нет, конечно, все прощу, лишь бы вернулся…»
…Они решили, что будут ждать. Ждать до последнего, до самого конца Сезона, если потребуется.
Тихий вечер был наполнен ароматами трав после ливня поднимающимися над землей с волнами теплых испарений. Гроза ярилась больше трех часов, рассыпая огненные искры и низвергая вниз тяжелые потоки воды, но затем выдохлась и устало уволокла свой душный полог на восток, позволив заходящему светилу ненадолго воцариться в просветлевшем небе. Закатные лучи окрасили промокший сад багрянцем и золотом, вспыхивая драгоценной россыпью на неторопливо стекающих с листвы каплях, а длинные тени деревьев потянулись через двор, утопая в алом мху, готовые вот-вот коснуться постепенно высыхающих стен гарема.
Жены Сумрака расположились на террасе, наслаждаясь редкими минутами бесценного покоя. Детеныши веселились посреди грязевого озерца, в которое за время дождя обратилась одна из провалившихся клумб. Солнышко не успела вовремя перехватить их, а теперь, когда мальки вычучкались по самые гривы, уже поздно было вытаскивать. «Пусть порезвятся — их так и так мыть теперь», — философски заметила Прорва. Забыла, видать, что мыть-то под вечер будет ее очередь. Тем не менее, Солнышко возражать не стала, а устроилась поудобнее и начала вместе со всеми заинтересованно наблюдать за тем, как детеныши увлеченно возятся в глинистой жиже, постепенно превращаясь из желтых в темно-коричневых. Совсем скоро одни глаза только и блестели… Зато, сколько радости-то было!
Мельком поглядывая на шлепающий по лужам молодняк, Прорва неспешно делилась свежими новостями — от нее всегда можно было услышать что-то эдакое, что точно не просачивалось в официальную сводку. Старшая самка вальяжно разлеглась через всю скамью, облокотившись на низкое ограждение террасы, а младшие рядком уселись напротив, подобрав под себя ноги. При этом Осень двумя руками небрежно поглаживала спины прильнувших к ней по сторонам Грезы и Солнышка, а те слегка порыкивали от удовольствия.
Ничто в этой безмятежной обстановке не предвещало каких-либо тревог, когда на дальней дорожке вдруг зашуршал мокрый гравий. Самки резко прервали беседу и насторожились. Кто-то шел к ним. И, судя по звуку, посетителей было сразу двое.
Они появились из-за поворота, спустя несколько секунд: крупная и статная особа лет восьмидесяти и рядом с ней совсем еще девочка, тонкая и гибкая, точно тростинка. Окрас первой был ничем не примечателен, разве что, чуть темнее обычного, что до юной спутницы, то она имела очень светлую шкурку, бежевую с чуть заметными полосками, и гриву коричневого оттенка. Казалось, что самочка по цвету даже чуть с розова, хотя, наверняка, то были шутки заката. Обе неожиданные гостьи были облачены в легкие белые одежды с золотистой отделкой, ныне вымокшие до нитки и полупрозрачными слоями облепившие стройные тела. За плечами у каждой из самок болталось по объемной котомке. Старшая при ходьбе опиралась на изящной работы резное копье из черненого металла.
Приблизившись к крыльцу, они остановились и учтиво склонились перед хозяйками жилища, согласно традициям пожелав дому мира и процветания. Солнышко и Греза заметно напряглись, но Прорва и Осень, похоже узнали явившихся особ, так как застрекотали доброжелательно и поднялись, дабы радушно поприветствовать их.
— Полночь, милая моя, какими судьбами тебя сюда занесло? — раскрывая объятия, пророкотала Прорва. — И что это за чудное создание с тобой?
— Это Луна, моя любимая дочь, — приятным, тягучим, точно сладкий мед голосом, проговорила та, подталкивая вперед смущенную девчушку. — Я опасалась, ты не узнаешь меня, Старшая…
— Много лет прошло, но я хорошо тебя помню, — улыбнулась Глава гарема, — и Осень помнит, правда, сестра?
— Мы скучали, дорогая, — мягко отозвалась Жрица, подходя ближе и на мгновение обхватывая плечи Полночи, а жвалами зарываясь в ее перевитую бусами гриву.
— Проходите скорее, милые, вы совсем продрогли! — пригласила Прорва. — Я найду, во что вам переодеться…
— О, не стоит волнений, у нас все с собой, — с благодарностью ответила Полночь, всходя на ступени и поднимая локоть, дабы продемонстрировать набитую вещами сумку. — Дело в том, что мы пришли просить крова, любезные подруги, хотя бы на несколько дней…
— Что произошло? — тревожно спросила Осень, поднимаясь следом.
— О, много всего, сразу и не расскажешь… — вздохнула Полночь. — Но, в итоге, нам с Луной пришлось покинуть гарем и вернуться сюда. Я узнала, что вы до сих пор обитаете здесь уединенно и решила попроситься ненадолго у вас пожить. Идти нам с Луной больше некуда: мать мою давно унесла Последняя Охота, сестер раскидало по свету…
— Оставайтесь, конечно, у нас много места, — не задумываясь, ответила Прорва. — Но тебе надобно знать, что слухи были не совсем правдивы. Ныне это гарем Сумрака, сына Грозы, славного воина из клана Гнева. Он еще не вернулся с Охоты, но мы не теряем надежды его увидеть. Если он застанет тебя здесь, то немедленно заявит на тебя свои права и тогда тебе придется либо дать ему согласие, либо уйти.
— Насколько же это достойный самец? — в голосе Полночь послышалось нескрываемое изумление.
— Весьма. Он Кровавый по статусу, но делает в клане большие успехи. Учтив, заботлив, щедр. Мы дорожим его вниманием. Познакомься, это Солнышко, наша с Осенью родная сестра — ты не встречала ее, ибо она возвратилась к нам много позже твоего замужества, уже после ухода твоего отца. Так вот Солнышко благополучно принесла от Сумрака крепких детенышей. Отпрыски, которых ты видишь, являются потомками не случайного самца, но законного владельца гарема. А это Греза, наша юная подруга, присоединилась к нам в прошлом Сезоне. Она — дочь Великой Матери Желанной, добровольно избравшая Сумрака своим супругом. Из последнего и делай вывод, насколько действительно хорош наш воин.
Выслушав хвалебную речь Прорвы, гостьи повторно поклонились уже конкретно Солнышку и Грезе, после чего Полночь представилась как дочь Тихой Бездны и вновь обратилась к Главе гарема:
— Я охотно рассмотрю его кандидатуру, но мне важно знать, что он не станет угрожать Луне. Ей исполнилось двадцать шесть, и самцы слишком нехорошо засматриваются на нее. Мой последний супруг в открытую пытался склонить ее к спариванию — именно после этого мы и ушли.