Обычно Осень не обсуждала с семьей то, что творилось в Храме, однако сегодняшнее происшествие одинаково касалось всех самок, а не только ее одной. Только вот как было им сказать… Промучившись всю дорогу, Осень, в конечном итоге, решила для начала осторожно поговорить с Прорвой, хотя, этот разговор она пока еще тоже себе слабо представляла.
Добравшись, Жрица застала на месте всех, кроме Главы гарема. По словам Полночи, ее сегодня так утомили в Совете некоторые твердолобые типы, что, вернувшись домой, Прорва велела всем отстать и уединилась в одном из гротов, намереваясь подремать на свежем воздухе. Тем не менее, Осень уже настроилась на диалог и откладывать его не была намерена, тут же отправившись на поиски сестры.
Прорва нашлась довольно быстро. Спать она и не думала, просто сидела на скамейке и чистила клинки. Нормальные самки в минуты сомнений или раздражения занимались рукоделием, а старшая дочь Свободы неизменно возилась с оружием.
— Плохой день? — заходя в грот и присаживаясь рядом с сестрой, осведомилась Осень, решив начать издалека. Прорва криво усмехнулась.
— В целом, обычный, просто как-то слишком много глупых споров… Диву даюсь, как некоторые бабы не могут простейший конфликт уладить без привлечения третьей стороны!
— У нас тоже становится все более шумно, сестра, — Осень сделала какой-то неопределенный жест, словно сама толком не знала, что именно хочет этим сказать.
— Да… Почти, как в былые времена… — с неожиданной ностальгией отреагировала Прорва. — Знаешь, еще недавно я не думала, что кого-то еще потерплю на нашей территории, а теперь вынуждена признать, что у нас подобралась неплохая компания. Плюс мальки оживление вносят. Как считаешь?
— Этому быстро придет конец без самца, — осторожно заметила сестра.
— Ты потеряла надежду? — Глава гарема резко отстранилась и нахмурилась, устремив на Осень внимательный и строгий взгляд.
— А ты — нет?
— А я… — тут Прорва задумалась.
— Если тебе хочется сохранить и приумножить, то придется рано или поздно пустить нового самца, — собралась с духом Жрица.
— Новый с большой вероятностью просто развалит гарем. Ты понимаешь, что мы с тобой ему не будем нужны? — голос старшей самки приобрел суровые ноты, а брови сдвинулись еще ближе.
— Вообще без самца гарем развалится сам, — парировала Осень с неожиданной для себя самой решимостью. — К тому же, нашелся один — найдется и другой. Просто, чем раньше мы начнем поиски…
— Ты рано списываешь Сумрака со счетов, — Прорва внезапно сникла и отвернулась.
— Я не списываю, дорогая, я трезво смотрю на вещи, — объяснила Осень, осмелившись приобнять сестру за плечи и заглянуть в ее лицо. — А ты, если честно, меня в последнее время настораживаешь. Зная твое отношение к мужскому полу, я не перестаю удивляться. Признайся, дорогая… Уж не влюбилась ли ты, часом?
— Влюбляются юные дурочки! — резко оборвала ее Глава гарема. — А я оцениваю перспективы.
— И каковы перспективы от мертвого самца?..
На минуту воцарилось напряженное молчание.
— Хорошо, — наконец, проговорила Прорва, явно испытывая от поднятой темы недовольство. — Но мы должны обсудить это сообща. Мы не можем решить за всех.
— Разумеется, просто… Мне надо было с тобой поговорить, — тут Осень встала, приготовившись уйти, но внезапно ей захотелось объясниться более полно, оправдаться перед старшей сестрой. Тем не менее, напрашивающееся признание относительно сегодняшнего знака богов, Жрица по неясной причине подавила. Однако Прорва, заметив, что она желает сказать что-то еще, смотрела теперь с ожиданием.
— Не пойми меня превратно, но Сезон проходит, — Осень думала сейчас совсем не о том, но почему-то сказала именно так. — Я давно уже изнемогаю. Пить ту дрянь, что глотают остальные Жрицы, выше моих сил: она не утоляет желание, а лишь глушит разум. Остальные тоже едва держатся. Еще и парнишка этот тут ходит… Как бы не было беды… — свалив все в кучу, она неловко замолкла.
Заслышав свое имя, Джет едва не свалился от неожиданности с дерева. Вообще, он не собирался ни подслушивать, ни подглядывать. Он просто шел поговорить с Главой гарема — так, о пустяках, попросить разрешения поохотиться в близлежащей роще, но Светлейшая его опередила, а вмешиваться в разговор Старших юнец посчитал неучтивым. Незаметно уйти также не получилось — не ровен час, его заметили бы и обвинили в шпионаже, так что сын Пепла потихоньку затаился в кроне и решил переждать. Кто ж знал, что ему предстоит увидеть нечто запретное…
— Парнишка поздний, он не поведется даже на самые явные женские знаки внимания, — фыркнула Прорва. — Так что не бери в голову. Завтра соберемся и все решим. А пока иди сюда. Ты ведь на самом деле не о самцах поговорить пришла, это был только повод, верно?
Не дожидаясь ответа, старшая сестра отложила подальше клинки, встала и обхватила младшую руками, возвращая ее на скамью. Осень попыталась было возразить, но тут же сдалась, ибо определенная доля правды в ее словах все-таки была, правда, не столь значительная, как углядела Прорва…
— Всегда ты начинишь ходить вокруг да около, вместо того, чтобы прямо сказать, — ворчала тем временем та, мягко толкая Жрицу в грудь, чтобы откинулась назад, и опускаясь перед ней на колени. — Зачем? То массажем прикрываешься, то купанием, то беседами…
— Я не самец, чтобы говорить прямо, — гордо ответила Осень, тем не менее, поддаваясь.
— Я же говорю, когда мне хочется.
— Но в этом году ты будто бы забыла о нас с сестрой…
— Много забот навалилось… Не до того было.
— Так, может, пора отвлечься?
Прорва тихо рассмеялась.
— Только ты, Философ, можешь сперва загрузить по полной, а потом советовать отвлечься, — надвигаясь и укладывая сестру на скамью, проурчала Прорва.
— Чем активнее мыслительный процесс, тем сладостей его остановка, — окончательно теряя контроль и блаженно повинуясь действию возлегших на бедра рук, мурлыкнула Осень. Она согнула колени, подтянув ноги к себе, и растеклась под нежными и страстными прикосновениями, по которым, оказывается, уже так истосковалась…
— Хитрюга, — медленно распустив пояс ее одеяния, Прорва освободила Жрицу от юбки, откинув легкую ткань, и недвусмысленно склонилась над младшей самкой. В следующий момент ее жвала игриво пробежали по животу Осени, заставив ту содрогнуться от щекотки, а потом стали пощипывать подбрюшье и края клоаки, время от времени прихватывая кожу интимной области и слегка оттягивая ее. Через некоторое время Осень начала урчать и постанывать, елозя ягодицами. Тогда Прорва переместила ладони на внутреннюю часть ее бедер и рывком вскинула ноги сестры выше, одновременно максимально разводя их в стороны. И замерла, лукаво поглядывая не нехотя возвращающуюся к реальности младшую самку.
— Зачем ты тянешь, хочешь, чтобы я просила? — раздалось от скамьи возмущенно.
— А, может, хочу.
— Я не стану.
— Тогда я не стану тебе отлизывать, — Прорва резко встала, и насмешливо щурясь, поглядела на сестру поверх ее нелепо задранных конечностей, сведя их вместе и придержав рукой.
— Ты негодяйка.
— Где твое уважение к Главе гарема?
— Где твое уважение к Светлейшей?
— Проси, Светлейшая, — Прорва уже откровенно забавлялась.
— Хорошо… Я тебе припомню…
— Не слышу.
— Пожалуйста, сделай это…
— Что?
— Языком…
— Что — языком? — Прорва наклонилась ближе, будто плохо расслышала.
— Вылижи меня, черт тебя дери! — не выдержала Осень.
— Где? — продолжала издеваться Прорва, делая вид, что не понимает. Впрочем, было прекрасно видно, чего именно она добивается. И она добилась: Осень таки прорвало. Потеряв терпение и сорвавшись на крик, она такими замысловатыми терминами объяснила, как именно ее следует ласкать, что Прорва даже усомнилась, а верно ли она все поняла. Тем не менее, желаемый эффект был достигнут.