Я бы снял пальто и шапку
И ответил: «Это я».
(Александр Кушнер)
На свежем воздухе, при обилии пищи и минимальной конкуренции мальки подрастали быстро. Козявка и Шкет вылупились не очень крупными, но уже сейчас, в трехмесячном возрасте, они могли бы потягаться с четырех-и пятимесячными детенышами из более обширных гаремов. Глядя на деток, дочери Свободы просто нарадоваться не могли, Солнышко так вообще чуть не лопалась от гордости.
Молодняк яутжей рос очень своеобразно. В отличие от многих других известных высокоразвитых форм жизни, в том числе населяющих другие планеты, природа в его случае делала ставку не на мозг, а на общую жизнеспособность новорожденных. Таким образом, если какой-нибудь раутенок или уманенок рождались беспомощными и полностью зависимыми от родителей, но с повышенной способностью к социализации, то первые дни будущих славных охотников больше напоминали детство каких-то примитивных, но чрезвычайно живучих зверей. Яутжата уверенно поднимались на ноги в течение нескольких суток после выклева из яйца, и все их базовые инстинкты сразу же начинали работать в полном объеме. Согласно этой древней «программе», заложенной в мозг, главным делом для мальков на начальный период развития становились кормежка и самооборона, а не налаживание связей со старшим поколением. Отсюда проистекал ряд первоначальных сложностей воспитательного процесса, в частности, сладить с подвижными и, нередко, достаточно агрессивными отпрысками не всегда могли даже родные матери, что иногда порождало желание плюнуть на вредный молодняк и забыть о его существовании, выкинув в вольер с запасом кормежки на постоянное местожительство. Кое-кто, кстати, так и поступал, что было удобно, но чревато. Впрочем, если к мальками относились терпимо, то в течение одного-двух месяцев их удавалось неплохо приручить, только важно было и здесь не перестараться. В норме детеныш младшего возраста должен был бегать и кормиться в стайке сверстников, но при необходимости даваться в руки взрослым. А всякого рода перекосы в воспитании давали плохой результат: с чрезмерно диким молодняком возникало много проблем в настоящем, а с чрезмерно затисканным — в будущем. Особенно остро данная проблема стояла с самцами, ибо большинству самок в любом случае было уготовано стать гаремными производительницами потомства, и от формирующегося у них характера зависело только то, насколько трудно или легко они будут уживаться с окружающими, а вот характер самца целиком и полностью определял шансы своего обладателя на выживание.
Интеллект у мальков развивался достаточно медленно. Так манипуляции с предметами до полугодовалого возраста сводились, обычно, к «сломать, разгрызть, обслюнявить», первые попытки воспроизводить звуки речи также предпринимались только в четыре-пять месяцев, а полноценные слова у мальков начинали получаться только после года упражнений с отдельными слогами. Чуть быстрее в эмоциональном плане росли полностью «ручные» детеныши, но это потом им же выходило боком, особенно самцам — такие плохо выдерживали конкуренцию с себе подобными. Ярчайшим примером, пожалуй, был Джет, под влиянием сестринской опеки заговоривший быстрее братьев и уже в раннем детстве продемонстрировавший незаурядные умственные способности. Ну, и что, в итоге, хорошего из этого вышло? Его гоняли все, кому не лень, в физическом развитии он, наоборот, запаздывал… Одно утешало: благодаря заботе Грезы, он хотя бы остался жив. Тем не менее, с большой долей вероятности ему предстояло отправиться после обучения в мастеровые. Джет, конечно, тренировался с усердием и уверенно заявлял, что обязательно станет воином, да только в это даже самой Грезе верилось с трудом.
«Дикие» мальки, напротив, втягивались в цивилизованное общество долго и со скандалом. Они прекрасно развивались физически, но редко нарабатывали большой словарный запас, и всю жизнь оставались достаточно скупыми на эмоции. Они отлично овладевали любыми двигательными навыками, рано становясь на путь перспективных бойцов, но вот теоретические знания и моральные ценности задерживались в их головах плохо, и с логикой иногда возникали проблемы. Наверняка, одним из таких юнцов, в прошлом полностью предоставленных самим себе, являлся упрямый Перекат, пострадавший, в итоге, из-за своей же твердолобости. Как ни печально, мужские особи, воспитанные в таком духе, чаще остальных гибли на своих первых Охотах. Преуспев в конкурентной борьбе с себе подобными, выиграть которую не составляло труда, имея крупные размеры, чрезмерную наглость или повышенную агрессивность, они по ошибке продолжали вести себя столь же самоуверенно и глупо при прохождении серьезных военных испытаний, что нередко приводило к плачевным последствиям.
Таким образом, главным аспектом воспитания мальков было поддержание оптимального баланса между заботой, дрессурой и попустительством, чтобы детеныши одновременно чувствовали защищенность и свободу, принадлежность к семье и независимость. Именно тогда появлялась вероятность получить в грядущих поколениях мудрых и смелых Вожаков, а так же рассудительных Матриархов.
Изучив досконально все эти нюансы и заручившись поддержкой Прорвы как самой опытной матери, Солнышко решила, что уж своих-то детенышей она будет воспитывать правильно. Конечно, иной раз ей хотелось подольше подержать их на руках, поиграть с ними, рассказать что-то в надежде, что мальки, если смысл не поймут, так хоть положительно на интонацию отреагируют, тем более, что детки были поздние и долгожданные, однако приходилось сдерживать себя и четко дозировать нежности. Была б ее воля, Рыжая не отходила бы от них ни на минуту, но самка мужественно ограничивала себя в общении с мальками, дабы те получали поровну материнской любви, внимания теток и самостоятельности.
А вот с тетками, кстати, все оказалось сложнее. В силу занятости Прорвы, Осени и Полночи, забота о малышах ложилась, в основном, на плечи самых юных жительниц гарема — Грезы и Луны. А уж они-то никогда не упускали возможности побаловать Шкета и Козявку. Особенно, Луна, которая при всей своей ответственности и желании помочь, видела в мальках больше живые игрушки, чем личности в критический период своего формирования. Сама еще не до конца простившаяся с детством, она могла часами напролет играть с молодняком в прятки, догонялки и «охоту». Ее посылали проверить детенышей, а она вместо этого застревала в вольере на полдня, ее отправляли с ними погулять, а она всю дорогу таскала их на себе, вместо того, чтобы учить следовать за собой, ее просили помочь с кормежкой, а она забывалась и начинала убаюкивать наевшихся малышей на своих коленях… В результате Солнышку периодически приходилось отстранять ее и брать дело в собственные руки.
Несколько иным образом обстояли дела с Грезой. Поначалу она не испытывала особого восторга от первенцев подруги (особенно, учитывая повышенную кусачесть Козявки). Умилялась вместе со всеми, помогала, чем могла, но какой-то личной привязки не чувствовала. А потом кое-что изменилось… Сумрак не вернулся. Не вернулся к началу Сезона, не вернулся к середине… Затем Прорва порылась в базе охотников и не нашла там упоминаний о судьбе сына Грозы, что могло свидетельствовать лишь об одном… Нет, самки не поверили, продолжив надеяться. Но в глубине души каждая, наверное, понимала, что может больше никогда не увидеть молодого супруга.
Первые несколько суток, пока проходило осознание возможной трагедии, дочь Желанной просто не могла выносить присутствие мальков. Да, что там, она и компанию Солнышка с трудом терпела, не смотря на то, что сильно сдружилась с ней за год. Это щемящее, заставляющее беситься от злобы и стыда, чувство было недостойно и неправильно, но Греза просто не могла с ним справиться… Раздражение? Зависть? Досада? Нет, не то… Ему не было точного названия. А состояло оно в следующем: Греза внезапно осознала, что упустила свой единственный шанс произвести детенышей от любимого самца. Она, дочь Великой Матери, обязанная сделать после Сезона две, а то и три кладки, не потянула и одной. А по всем показателям бесплодная подруга смогла принять и взрастить в себе семя воина. И теперь у Солнышка хотя бы были мальки… А что у Грезы осталось от возлюбленного, кроме подаренных им ожерелья и пары костяных браслетов?