По окончании чтения курса лекций каждый преподаватель был обязан докладывать о подготовке офицеров начальнику штаба корпуса[71]. Комиссия, проводившая испытания, по своему составу ничем не отличалась от той, через которую проходили офицеры, только определявшиеся на курсы. Выпускные экзамены сдавали более или менее успешно большинство «курсантов»[72]. Цель этого экзамена состояла в том, чтобы ранжировать офицеров по способностям и уровню подготовки. Это было важно для дальнейшего распределения по должностям. Если офицеры не выдерживали выпускного экзамена, но были хорошо аттестованы преподавателями, то их могли допустить до переэкзаменовки. Эта практика говорит о том, что для корпуса было предпочтительнее подготовить хороших офицеров из заранее отобранных по складу ума и общему развитию кандидатов, а не проводить еще один отбор.
Всего офицеры сдавали 6 предметов. Антропометрия, дактилоскопия и шифровальное дело не выносились отдельным экзаменом, однако успеваемость по ним проверялась в ходе практических занятий. Оценка проводилась по 12-балльной системе, причем баллы ниже 6 считались неудовлетворительными[73]. Офицеры, аттестованные оценками выше 5 баллов по каждому предмету, считались успешно сдавшими экзамен[74]. По окончании экзаменов в тот же день определялся средний балл для каждого офицера по каждому предмету, а затем – персональный средний балл по всем предметам[75]. Из этих персональных средних баллов и составлялся список офицеров по старшинству.
На следующий день после последних выпускных испытаний около 10 часов утра офицеры вызывались в штаб корпуса «для разборки вакансий»[76]. Возглавлявшие список офицеры получали наилучшие вакансии[77]. В понимании руководства корпуса, а также офицеров, желавших заниматься реальной борьбой с революцией, это были Московское, Петербургское и Варшавское охранные отделения и некоторые жандармские управления. Поэтому лучшим офицерам предлагались должности адъютантов именно при этих учреждениях. Среди офицеров, не интересовавшихся живо вопросами политического сыска, а искавших хороших денег и спокойной службы, особенно популярны были должности на частных железных дорогах. Там, кроме денежного довольствия и льгот, они получали еще и солидные премии от владельцев. Многие из первых в списке аттестации офицеров отказывались от элитных вакансий и выбирали частные железные дороги[78].
Единственная возможность получить не предложенный, а желаемый пост в корпусе состояла в том, чтобы заручиться рекомендательными письмами, иметь в корпусе хорошие дружеские или родственные связи. О некоторой закрытости для «не своих» людей поступления в корпус пишет генерал Спиридович: даже при удовлетворении всех формальных условий офицеру без протекции было очень тяжело даже попасть на жандармские курсы. Это было связано с большим количеством желающих служить в корпусе[79]. Так, будущий начальник Московского и Варшавского охранных отделений и выдающийся офицер политического сыска П. П. Заварзин смог поступить в корпус на желаемую должность только благодаря личному рекомендательному письму начальника Николаевской академии Генерального штаба генерала от инфантерии Г. А. Леера[80]. А будущий крупный руководитель военной контрразведки князь В. Г. Туркестанов вообще провалился в самом начале, заняв одно из самых последних мест в списке кандидатов на прикомандирование к корпусу, и был включен лишь по личному ходатайству Могилевского губернатора[81].
Не менее выдающийся и одаренный, чем Турке-станов или Заварзин, офицер А. В. Герасимов, руководивший в 1905–1909 гг. Петербургским охранным отделением и фактически подавивший Первую русскую революцию в столице, испытывал в свое время большие проблемы с поступлением в корпус. Происходивший из детей купеческого звания города Николаева Херсонской губернии и служивший подпоручиком в 61‐м резервном пехотном полку, он не имел ни высокопоставленных родственников, ни друзей – покровителей семьи. В течение двух лет проживая за свой счет в Санкт-Петербурге, Герасимов безуспешно ходатайствовал о переводе его на курсы при штабе корпуса. В конце концов, отчаявшись, он написал личное письмо начальнику штаба генералу Н. И. Петрову, пожаловавшись на свое неопределенное служебное и отчаянное материальное положение[82]. Только после такого неординарного поступка Герасимов был допущен к поступлению на курсы. Таким образом, не только получить распределение после экзаменов, но и просто попасть на жандармские курсы офицеру было крайне затруднительно.