— Немного знаю, — отозвался он.
— Эта смешинка взялась Бог весть откуда. У меня в голове все время вертелось одно и то же: «Замухрышка, замухрышка. Мы все пришли послушать замухрышку». Эта фраза ритмично отдавалась у меня в мозгу наподобие современных песен. И, не желая того, я рассмеялась. Это не имело никакого отношения ни к стихам мистера Энслина, которые были, в общем, неплохими, ни даже к его внешности. Дело было в том, как они смотрели на него.
Она взглянула на отца, чтобы увидеть его реакцию. Но он просто кивнул, чтобы она продолжала.
— Короче, я вынуждена была удалиться. Именно вынуждена. Джесс буквально рассвирепел. Признаю, он имел полное на то право… С моей стороны это была, несомненно, детская выходка, детская манера восприятия… но я частенько веду себя так. Не всегда, конечно. Я умею выполнять серьезную работу…
— Да, ты умеешь.
— Но временами…
— Временами Король смеха стучит в твой дом, а ты не из тех, кто позволит ему остаться за дверью, — сказал Питер.
— Да. Я такая. А вот Джесс — он совсем другой. И если бы мы поженились… то, приходя домой, он бы частенько заставал там этого непрошеного гостя, которого впустила я; не каждый день, но достаточно часто, чтобы свести его с ума. Тогда я попробовала бы, и… и я думаю…
— Я думаю, ты была бы несчастлива с ним, — сказал Питер, крепче прижимая дочь к себе.
— Я тоже так думаю, — отозвалась она.
— Тогда не позволяй маме переубедить себя.
Она прикрыла глаза, почувствовав еще большее облегчение. Отец все понял. Каким-то чудом.
— А как бы ты отнесся к моему решению сделать аборт? — спросила она немного погодя.
— Подозреваю, что именно об этом ты и хотела поговорить.
Она в изумлении посмотрела на него.
Он ответил ей полулукавым, полунасмешливым взглядом, нахмурив одну бровь и вздернув вверх другую, хотя в целом она прочитала в его лице абсолютную серьезность.
— Возможно, ты прав, — медленно произнесла она.
— Понимаешь… — сказал он и внезапно замолчал. Но Фрэнни вся обратилась в слух. Она слышала чириканье воробьев, стрекот цикад, отдаленный гул самолета, жужжание косилки, чей-то голос, зовущий Джеки домой, шорох автомобиля с глушителем, несущегося по федеральному шоссе 1.
Фрэнни уже было собралась спросить отца, все ли с ним в порядке, когда он взял ее за руку и заговорил:
— Фрэнни, тебе очень не повезло, что у тебя такой старый отец. Но тут уж ничего не поделаешь. Я женился только в пятьдесят шестом.
Он задумчиво смотрел на нее в свете сумерек.
— Карла была другой в те дни. Она была… черт возьми, прежде всего она была молодой. И она оставалась такой, пока не умер твой брат Фредди. До той поры она была молодой. Но после смерти Фредди она окаменела. И… ты, Фрэнни, не должна думать, что я плохо отзываюсь о твоей матери, даже если это и звучит похоже на то. Но, мне кажется, Карла… окаменела… после того, как Фредди умер. Она замуровала свое отношение к миру под тремя слоями лака и слоем быстросхватывающегося цемента и заявила, что так и нужно. Она стала похожа на музейного смотрителя: если кто-то пытается дотронуться до выставленных там мыслей, она тут же ощетинивается. Но она была такой не всегда. Поверь мне на слово, это чистая правда.
— А какой она была, папа?
— Ну… — Он обвел сад рассеянным взглядом, — Она была очень похожа на тебя, Фрэнни. Она любила смеяться. Мы ездили с ней в Бостон болеть за «Ред Сокс» и в середине игры ходили в буфет пить пиво.
— Мама… пила пиво?
— Да, пила. А потом все оставшееся до финала время бегала в туалет и, возвращаясь, бранилась, что из-за меня пропустила лучшую часть матча, забывая, что именно она всю дорогу упрашивала меня спуститься в буфет.
Фрэнни попыталась представить себе, как ее мать с кружкой пива в руке смотрит на отца и весело смеется, будто девчонка на свидании. Но ей это никак не удавалось.
— Она долго не могла забеременеть, — смущенно продолжал отец, — мы пошли к врачу, чтобы узнать, в ком из нас причина. Но врач сказал, у нас обоих все в порядке. И вот в шестидесятом году родился твой брат Фредди. Она полюбила этого парня больше жизни. Ты ведь знаешь, Фред — это имя ее отца. В 65-м у нее случился выкидыш, и мы оба думали, что детей больше не будет. А потом, в 69-м, родилась ты, на месяц раньше срока, но вполне здоровая. И я полюбил тебя больше жизни. Каждый из нас выбрал себе по ребенку. Но она своего потеряла.
Он замолчал, погрузившись в воспоминания. Фред Голдсмит умер в 1973 году, когда ему было тринадцать, а Фрэнни — четыре. Его сбил пьяный шофер, за которым числился длинный список всевозможных дорожных нарушений, включая превышение скорости, опасную езду и пребывание за рулем в нетрезвом виде. Фред прожил после этого семь дней.