– Раньше не напрягало.
– А теперь вот начало.
Рожкина понимающе закивала:
– Ясненько. Значит, дружбе конец.
– Перерыв не помешает.
Надежда ушла. Поклявшись никогда больше не набирать номер Белянки, она смогла вытерпеть всего лишь неделю. Как-то не по-человечески они расстались. Осталась некая недосказанность, неприятный осадок.
Ночью Надя ворочалась на кровати и судорожно вспоминала, когда впервые заметила в поведении подружки перемены.
На следующий день, встретив молодую мамашу на улице, Надя заявила:
– Это все твоя новая работа! Она изменила твое сознание, потому ты и не говорила мне, где и кем трудишься.
Боязливо оглядевшись по сторонам, Беляна покатила коляску по тротуару.
– Оставь в покое мою работу. Я уволилась оттуда, когда была на пятом месяце.
– Я хочу докопаться до истины. Что с тобой произошло? Я хочу знать!
– Кто дал тебе право вмешиваться в мою жизнь?
– Я переживаю за тебя.
– Премного благодарна.
Сашка закапризничал. Надя нагнулась над коляской и ахнула:
– Белянка, да он весь горит!
– Не твое дело.
– Ты спятила?! У ребенка высокая температура, посмотри, как воспалились глазки.
– Тебе заняться больше нечем?
– Ты вызывала врача?
– Отвали. Нарожай своих детей и хлопочи над ними как квочка. А Сашка поправится без помощи врачей. Они ничего не понимают. Я не собираюсь травить сына антибиотиками.
– Беляна!..
– В конце концов, оставь меня в покое. Ты мне противна, я не желаю иметь с тобой никаких дел. Понимаешь, никаких! Хватит бегать за мной хвостом. Найди себе новую подругу.
Фешева быстро покатила коляску к дому.
Дома Рожкина непонимающе уставилась на свое отражение в зеркале:
– Что я сделала не так? Откуда столько злобы в мой адрес?
Прошло пять месяцев. За это время Надежда ни разу не сталкивалась с Беляной, а если честно, то после того разговора не очень-то и хотелось ее видеть.
И вот месяц назад в квартире Рожкиной раздался телефонный звонок.
– Надюшка, приветик, это я.
– Кто «я»? – не поняла Надежда.
– Беляна.
– И зачем я вам понадобилась, госпожа Беляна?
– Надюшка, ты что, сердишься?
– А сама как думаешь?
– Не злись на меня, Надечка. Прости дуру. Понять не могу, что на меня тогда нашло, это было какое-то наваждение.
– Теперь оно прошло, и я за тебя рада.
– Ты дома одна?
– Да, – буркнула Рожкина.
– Можно, мы с Сашкой к тебе придем?
Долго сердиться Надежда не умела.
– Приходите.
Беляна нарисовалась на пороге пятнадцать минут спустя. Расцеловав подругу в обе щеки, она зачастила:
– Ой, Надюшка, мне так не хватало твоей дружбы. Я до зубовного скрежета соскучилась по нашим чаепитиям. Помнишь, как мы часами просиживали у тебя на кухне…
– Ты хоть в комнату пройди, – перебила Надя.
Уложив Сашку на диван, Белянка разревелась.
– Я мерзкая дрянь! Нет мне прощенья! Надюха, я заслуживаю самого худшего.
– Прекрати лить слезы. Что опять стряслось?
– Я прозрела! Наконец поняла, какую глупость совершила, наговорив тебе ужасных слов. Давай снова дружить, а? Кстати, Санька еще не крещенный. Ты согласишься стать его крестной матерью?
Надежда обняла Беляну:
– Слава богу, все встало на круги своя.
По прошествии двух недель Фешева неожиданно спросила:
– Надюш, а ты не будешь возражать, если мы с Саньком некоторое время поживем у тебя?
– Возражать не буду, но причиной столь внезапного переезда поинтересуюсь.
– Надь, давай договоримся, ты не станешь сейчас закидывать меня вопросами. Скоро, очень скоро я сама тебе все расскажу.
– Скоро – это когда?
– В ближайшие месяцы. Для начала мне надо разобраться с Марго, и как только я поставлю точку в этом деле, ты будешь первой, кто услышит от меня правду.
– Кто такая Марго? – спросила Катарина.
Надя хлопала ресницами:
– Белянка не сказала. Я не настаивала, ждала, когда она сама созреет для откровений. Я даже про Ларису Ивановну ничего не спросила, хотя меня так и подмывало.
Заметив удивленный взгляд Копейкиной, Надя пояснила:
– Недавно я столкнулась с Ларисой в магазине. Мы раньше вместе в офисе работали. Ивановна там до сих пор уборщицей трудится. Разговорились, то да се, и вдруг она Белянку упомянула. Мамочки, я даже не подозревала, что человек может так материться. Баба словно с катушек съехала. Узнав, что мы с Белянкой не общаемся, Ивановна схватила меня за руку и завопила, мол, и не надо, по Белянке тюрьма плачет. Обзывала ее дрянью, шлюхой, а под конец огорошила, заявив, что Белянка ее семейную жизнь разрушила.