— Солнце и ветер помогут тебе высохнуть. Ты тоже промок, отец?
Исаак не ответил.
— Отец. Ты промок?
— Промок ли я? — с удивлением спросил он. — Я не чувствую. Я думал сейчас, что эта погода очень вредна для колена его преосвященства, Ракель. Наверняка после вчерашнего долгого переезда он ощущает сильную боль.
— Не слишком легко сидеть на муле в течение нескольких часов, — заметила его дочь. — Ты же знаешь, что колено епископа идет на поправку. Почему это тебя так волнует?
— Ах, Ракель, ты не понимаешь, — с сожалением сказал Исаак. — Это скука, моя дорогая. Я не привык, что у меня только один пациент, и к тому же такой крепкий, как его преосвященство.
— Возможно, можно было бы убедить некоторых слуг заболеть, чтобы тебе было приятнее, — резко вставила Юдифь.
— Ты права, Юдифь — сказал Исаак, принимая ее замечание как упрек. — Я должен быть благодарным за возможность отдохнуть от работы. Даже если не я сам это устроил. К сожалению, я не чувствую удовлетворения от подобного положения, хотя я не хотел бы, чтобы кто-то заболел, дабы удовлетворить свое стремление к полезной деятельности.
Скучавшую Ракель не интересовало, весело ли ее родителям или нет. Она вздохнула.
— Интересно, когда мы увидим море. Когда, по-твоему, мы увидим его, мама?
— Я не знаю, Ракель — ответила мать. — Я не каждый день езжу по этой дороге. Но единственное, что я могу сказать точно, так это то, что ты начинаешь напоминать своего маленького брата в дождливый день.
— Полагаю, это произойдет приблизительно в обед, госпожа Юдифь, — сказал старшина стражников, который нагнал их и теперь двигался рядом. — Из-за дождя, грязи во дворе конюшни и всеобщего плохого настроения мы двигаемся медленнее, чем планировали.
И в этот момент над их головами через завесу облаков пробилось солнце. От группы, двигавшейся впереди них, донесся высокий звук.
— Послушай! — сказала Ракель и посмотрела вперед.
Андреу и Фелип шли во главе процессии, окруженные группой поклонников. Андреу наигрывал веселый танец на своей дудочке, а Фелип вторил ему на ребеке.
— Это Андреу, отец, он играет на дудочке. А один из парней танцует.
Она подняла руку и прикрыла глаза от солнца.
— Почему сегодня мул епископа под седлом?
И действительно, мул епископа, с лоснящейся шкурой, оседланный и с уздечкой, отделанной изящной бахромой и серебряными заклепками, уверенно вышагивал позади телег. Его вел в поводу специальный конюший, которому была поручена забота об этом животном.
— Неужели? — заметил Исаак. — Вероятно, его преосвященство раздражен нашим медленным продвижением и к тому же чувствует себя лучше.
Крик, раздавшийся от головы процессии, прервал игру музыкантов. Поваренок из свиты епископа замахал руками, указывая на обочину дороги.
Беренгер ударил своего мула каблуками, понуждая того перейти на быструю рысь, и обратился к капитану охраны.
— Что случилось, капитан?
— Там, на обочине, лежит человек, ваше преосвященство, — ответил капитан. — На пригорке, справа от дороги. Конюх, который пошел посмотреть, говорит, что он жив, но тяжело ранен.
— Скажите, чтобы привели лекаря, — приказал Беренгер, спешиваясь.
— Пойдемте посмотрим на него.
Капитан послал одного из своих людей за лекарем и последовал за епископом на вершину небольшого пригорка. Там, наполовину скрытый густой травой и кустарником, лежал молодой человек. Его рука была изогнута под неестественным углом, а одежда пропиталась кровью.
— А ваш парень глазастый, раз смог заметить его. Похоже, что его спрятали там намеренно.
— Было бы неблагоразумно игнорировать эту возможность, ваше преосвященство.
— Сеньор, — громко спросил епископ, — вы слышите меня?
Молодой человек застонал.
— С нами едет лекарь. Он позаботится о ваших ранах.
Молодой человек со страхом открыл глаза.
— Нет, — прошептал он и прикрыл глаза.
Затем он снова посмотрел на них, пытаясь сосредоточиться на склонившихся к нему лицах.
— Кто вы?
— Беренгер де Крюилль, епископ Жироны.
— Слава богу, — произнес молодой человек, закрыл глаза и потерял сознание.
— Все дело в его руке, — спокойно произнесла Ракель. — Она совершенно вывернута из сустава и пропитана кровью.
— Что еще? Он может говорить?
— Он в обмороке. Он молодо выглядит. На вид ему двадцать или двадцать пять лет. Лицо осунувшееся и серое.
Лекарь присел около молодого человека, и Ракель подвела его руку к травмированной конечности.