— Нам всем нелегко, друг мой. Я теряю врача, у вас затягивается решение дела.
И эти двое преуспевающих торговцев, жалуясь друг другу, принялись прогуливаться по городской площади под теплым весенним солнцем, нагуливая аппетит перед предстоящим сытным обедом.
Над рекой Галлигант и пригородом Сан-Фелиу возвышалась северная стена городских башен Жироны; кафедральный собор Святой Девы Марии, не считая нужным прятаться под защитой стены, возносился к небу над холмом, на котором он был построен. С другой стороны городской стены одиноко высилась церковь Сан-Фелиу, острые шпили которой отчаянно тянулись вверх, бросая вызов огромному собору. Немного к северо-востоку от города располагалось бенедиктинское аббатство Святого Пере Гальигантского, поражающее своим тяжеловесным симметричным изяществом.
Все три строения застыли в послеполуденной тишине. Но по площади перед церковью Святого Пере, расположенной внутри образованного ими треугольника, нервно вышагивал взад-вперед аббат монастыря Сан-Фелиу, человек по природе своей нетерпеливый, честолюбивый и беспокойный. Он не обращал внимания ни на окружающий мир с его красотой, ни даже на давящую тяжесть каменных построек. Если бы не его одеяние и тонзура, то в ладно скроенных шоссах и куртке дон Видаль де Блан с блестящими каштановыми волосами, уложенными по последней моде, возможно, мог бы стать украшением двора. На коне, с мечом в руке, он мог бы повести на врага полк отчаянных рубак. Но, несмотря на свою благородную родословную и дух воина, дон Видаль был предназначен церкви и теперь полностью принадлежал монастырю. Он был воинственным служителем церкви, твердым в вере, преданным ей до последней капли крови. И в тот момент, если судить по выражению его лица, его воинственность неудержимо рвалась наружу. Дон Видаль был сердит.
— Он не заслуживает звания епископа. Этот человек — настоящий позор. Для города, для епархии, для самой святой матери церкви, — произнес монах в серой рясе, смиренно стоявший на ступеньках лестницы, ведущей в церковь. Он бросил взгляд на аббата, чтобы оценить его реакцию на это заявление, и снова опустил глаза.
Дон Видаль остановился.
— Нет, — наконец произнес он. — Не вы первый приходите ко мне с подобными историями, но откровенная ложь или ненадежные известия будут дурной помощью нашей матери Церкви при и так уже не слишком удачно сложившихся обстоятельствах. Аббатиса действовала глупо, но я не думаю, что она забыла свои клятвы. Епископ может действовать необдуманно и даже беспечно, иногда он бывает небрежен, но он не злой человек, и к тому же он не навлек позора на Церковь.
Он нахмурился и отвернулся от монаха. По мосту пробежала собака. Где-то неподалеку мрачно засвистел какой-то работяга. Внезапно аббат быстро пересек площадь и двинулся в направлении маленького кладбища.
— Пойдемте, — позвал он монаха. — Расскажите-ка мне все еще раз, отец, но на сей раз внимательно взвешивайте каждое слово и постарайтесь не украшать свой рассказ излишними намеками на злой умысел.
Запыхавшийся монах в попытке догнать стремительно удаляющегося аббата едва расслышал эти последние слова.
Епископ Беренгер взял в руки череп, унаследованный им от своего предшественника, и посмотрел в его пустые глазницы.
— Будьте уверены, Бернат, — сказал он своему секретарю, — я правильно оцениваю ситуацию. Я слышал эти дикие слухи и знаю, что они могут доставить мне множество неприятностей. К тому же они не помогут аббатисе. Но я не могу поверить, что их распространяет дон Видаль. — Он покачал головой.
— Нет, — сказал Бернат са Фригола. — Сомневаюсь, что какой-либо из этих слухов был пущен доном Видалем. Но теперь, когда он наделен такой большой властью, тот, кто желает снискать его расположения, передает ему подобные россказни. И он искренне возмущен тем, что, насколько ему известно, вы ничего не сделали для того, чтобы убедить аббатису Эликсенду отдать сестру Агнет в руки правосудия. Как вы знаете, он написал об этом Его Величеству и архиепископу.
— Я сказал аббатисе монастыря Святого Даниила, что ей надо сделать. Она намерена отправить сестру Агнет в монастырь Святой Девы в Таррагоне. На это требуется некоторое время.
— Десять месяцев? — спросил Франсес Монтерранес, один из его самых близких советников. — Позволю себе напомнить вашему преосвященству, что Его Величество весьма сердит. Подозреваю, что он назначил дона Видаля своим поверенным в Каталонии для того, чтобы напомнить вам о своем неудовольствии.