Он приблизился своим лицом к моему и скользнул теплыми губами по моим, передвигая руки выше. Везде, где прикасался, окутывал жар.
— Остановись, — я выдохнула.
— Не притворяйся, что это нежеланно, — достигнув вершины, где сходились мои бедра, его пальцы танцевали по коже, оставляя за собой мурашки.
Они продолжили свое путешествие к месту, прикрытому ничем иным, как прозрачной тканью нижнего белья. Он задел большим пальцем мою щель, надавив на клитор. Моя киска сжалась в ответ. Я пыталась сдвинуть ноги. Его хватка препятствовала этому.
Он начал двигать подушечкой пальца медленными, равномерными кругами. Вся кровь в теле, казалось, устремилась именно в эту область. Я втянула воздух, стараясь игнорировать зарождающееся удовольствие.
— Рэтт...
— Риз, — поправил он мягко. — Мое имя Риз. Риз Бэррон.
Неожиданное уточнение лишило меня способности говорить. Что было суровым напоминанием о том, что человека, которого я встретила в начале лета, на самом деле не существовало. Он воспользовался моим безмолвием, решительно прижав свои мягкие губы к моим, увеличивая при этом скорость своих движений.
Мой рот приоткрылся, а его язык проник, принося вкус мяты. Часть меня понимала, что это сумасшествие — хотеть его после всего того, что случилось между нами. Он только что засовывал пистолет мне в рот, тот самый, из которого я угрожала пристрелить его. Мужчина убивал и похитил меня, чтобы доставить туда, где сейчас находилась, но возмущение было притворным. Меня успокаивало его безумие.
Затвердевшие соски и пульсирующий клитор породили между нами слабый стон. Сердитая, напуганная и возбужденная одновременно, я нервничала из-за эмоциональной перегрузки.
Он усилил интенсивность поцелуя, проникнув в меня двумя пальцами, сложив их в букву «V», согнув, чтобы прижать к точке G.
Я хныкала, стонала и раздвинула ноги шире, целуя сильнее. Его рот был полон сладкого яда, а я жаждала поглотить весь до капли.
Наши языки переплелись в одно целое, он взял на себя полный контроль. Со связанными руками, я была в его власти. Большой палец двигался быстрее, обрабатывая клитор, пока он трахал меня другими пальцами, подталкивая к пику наслаждения. Еще один стон застрял в горле, а киска сжалась вокруг них, струйка жидкости стекала между складочек.
Рэтт-Риз слегка отпрянул назад и взглянул вниз.
— Только посмотри на это, психопат заставляет твою киску течь, как никогда раньше.
Его слова обрушились на меня, как ведро ледяной воды. Что я творила?
Его взгляд впился в мой, когда он поднес пальцы к своему рту и громко втянул их.
— Твоя киска, безусловно, лучший деликатес, который я когда-либо пробовал.
— Отвали. Прочь, — скомандовала я, гнев и смущение придавали моему голосу опору, которой ранее не хватало.
Он самодовольно усмехнулся.
— Мы оба знаем, что это не то, чего ты на самом деле хочешь. Если бы я трахнул тебя прямо сейчас, ты бы умоляла меня не останавливаться, страстно жаждая того самого человека, которого так упорно стремишься ненавидеть.
Он резко отодвинулся, его настроение вновь вернулось к невозмутимому, когда пристально смотрел вниз, заставляя меня чувствовать себя чрезвычайно уязвимой под колким взглядом.
Моя грудь поднималась и опускалась, соски напряглись под прозрачной тканью, которая сочеталась с трусиками. Тело горело, страдая от того, как он нависал перед моим лицом.
Я пылала от унижения и гнева. Он играл со мной, доказывая, что точно знал, где и как прикасаться ко мне.
Нужно было сохранить лицо, я сглотнула и хладнокровно заявила:
— Никогда не скажу, где флешка. Не имеет значения, что ты со мной сделаешь.
— Это очень сильное заявление. В свое время ты взглянешь на вещи по-моему и расскажешь все, что я хочу знать.
— А если нет, тогда что? Прикончишь меня?
Он потер подбородок, глядя на меня с видом скучающего безразличия.
— У тебя есть желание умереть? И это все? Сколько раз мне повторять, что со мной ты в безопасности? Ты никогда не умрешь от моей или чьей-то еще руки.
Я насмехалась.
— Можешь прекратить игру в заботливого бойфренда.
— Бойфренда? — Веселье наполнило его тон. — Для тебя я гораздо больше, чем парень, малышка.
— Это была вольная интерпретация. Ничто из того, чем мы делились, не имеет значения, когда было не по-настоящему.
Он склонил голову на бок.
— Думаешь, я мог бы притвориться, что чувствую к тебе? Возможно, и не говорил некоторых вещей, но все, кроме моего имени, было... есть... реальностью, особенно в том, что связано с тобой.