Все это подтверждает то, что ценное сегодня лишь для некоторых может позже оказаться единственно ценным для всех. И все это еще раз свидетельствует о том, что значением своим в мире Франция обязана своей культуре, своей гуманистической культуре; что эстетическая или духовная значимость произведения и узнается или, точнее, открывается, и признается постепенно, ибо каждый человек носит в себе, быть может, даже и от себя самого скрытое глубоко чувство подлинной ценности. Но правители наши, вместо того чтобы заниматься тем, что так нелепо зовется «культурной политикой», проводят политику антикультурную, политику агрессии против культуры и уничтожения культуры. В чем же в целом должна заключаться роль государства либерального и гуманистического? Помогать культуре, способствовать развитию всех талантов, ибо это несравненно важнее, полезнее и продуктивнее всего того, что делают технократы ради технократии, технократы по призванию, эти моральные уроды. Целью всякой власти, любой политики, любой организации должна быть культура. Культура нам жизненно необходима, как необходимы вода и хлеб, для того чтобы жить и выжить.
...А ведь «Они» этого даже не замечают.
«Фигаро» 28 июля 1976 г.
Когда в 1959 году Международный институт театра оказал мне честь и порадовал, пригласив для участия в его конгрессе в Хельсинки, я представлял новый театр, теперь уже менее новый, который тогда называли театром авангарда. Мое обращение заканчивалось следующими словами: авангард—это свобода. Это определение или заявление большинства представителей как западных, так и восточных стран воспринято было как подрывное и опасное. С тех пор многое изменилось. Ограниченные в то время либо буржуазным, либо, в той или иной степени, социалистическим реализмом, люди театра боялись воображения и вымысла. Разные реализмы так и продолжают существовать в театре бульварном или театре идеологическом, но все то новое и интересное, что появилось за последние пятнадцать лет, все по-настоящему живое вырывается из тесных границ всяких реализмов. Мы часто восставали против реализма уже по той простой причине, что реальность вовсе не реалистична, что реализм—это школа, стиль, определенная условность, как и многие другие, и что он стал академизмом, а значит, и смертью. Мы бунтовали против идеологического театра, потому что театр идеологический уже сам по себе является принуждением и тюрьмой, блюстителем идей,
доктрин и постулатов, которые театральному автору и сомнению-то подвергать возбраняется.
Истина — в воображаемом. Театр воображаемого— это и есть театр подлинной правды, единственный, кому удается сохранить документальную достоверность. Реалистический документ ни честным, ни свободным быть не в состоянии по той причине, что уже изначально имеет идейную направленность. Воображение же лгать не может. Оно обнажает нашу психологию, наши непреходящие или сегодняшние тревоги, извечные или сиюминутные человеческие заботы, открывает глубинные тайники души. Человек, лишенный воображения,— больной человек. Функция грез, мечты — жизненно необходима, как необходима и функция воображения. Артист, которого хотят ли-шить свободы воображения, то есть свободы духа, становится сумасшедшим. Великие революционеры или их предшественники все были мечтателями, то есть утопистами. Но когда утопия становится состоянием, обязанностью, законом, она превращается в кошмар. Мечта, говорил один великий психолог,— это драма, в которой мы являемся одновременно автором, актером и зрителем. Театр — это построение свободного воображения. Каждый из нас испытывает потребность сочинять. И свои театральные пьесы я написал, движимый именно этим вдохновением сочинительства. Воображать, сочинять — это вовсе не аристократическое занятие. В каждом из нас кроются могучие артистические возможности. Театр популярный, народный, идейно ангажированный, тенденциозный, управляемый, диктуемый государственными деятелями, политиками — это вовсе не народный, а концентрационный и антинародный театр. Народный театр — это театр воображения, подлинно свободный театр. Политическим идеологам хотелось бы наложить лапу на театр, чтобы использовать его как орудие собственной выгоды. Но искусство не есть и не должно быть делом государства. Ограничивать творческие возможности свободной импровизации — поистине смертный грех против духовности. Государство это всего лишь искусственная надстройка над обществом. Государство не есть общество, а потому политиканам ради своей пропаганды хотелось бы использовать, взять под контроль драматическое творчество. Театр действительно является
одним из вожделенных орудий любой пропаганды, того самого, что называется «политическим воспитанием», а иначе говоря, отвлечением и промывкой мозгов. Политики должны быть не более чем служителями искусства, и особенно искусства драматического. Но ни в коем случае — не руководителями его и уж никак не цензорами. Вся деятельность их должна способствовать свободному развитию искусства, и в особенности искусства драматического. Но они боятся воображения.
Мы видим, как в некоторых странах свирепствует цензура. Несчастье тем государствам, кто боится инакомыслящих. Значит, у них нет уверенности в самих себе.
В других государствах, на Западе, некоторые правительства бывают либеральнее своей оппозиции. И цензуру там вершит именно оппозиция. Представители такого рода оппозиции имеют выраженный вкус к власти, страсть к диктатуре, к строевому порядку. Они применяют настоящее моральное давление, идеологический и моральный шантаж. Зачастую именно они оказываются теми пресловутыми властителями дум, но еще более ограниченными и нетерпимыми, чем сами правительства, и тогда артисты в этих странах принуждены сами себя блюсти, заниматься самоцензурой. Несчастье тем оппозициям, что боятся антиоппозиций, и несчастье тем артистам, кто во имя так называемых революционных или контрреволюционных идеологий препятствует творческому раскрепощению, свободному развитию воображения. Ничто не мешает гражданину иметь собственные политические убеждения и симпатии. Однако же, как артист, подвергающий все сомнению, он должен быть свободен. Именно поэтому важнейшей задачей для артистов и драматургов всех стран является деполитизация театра или, точнее, игнорирование и самого государства, и тех идейных вождей, которые их вербуют.
Искусство, как говорят, границ не имеет. Не должен их иметь и театр. Чуждый идеологических разногласий, каст, рас, национализмов, особых своих краев и особой родины, он должен быть общечеловеческой родиной, местом встречи всех людей, переживающих единые для всех тревоги и пестующих единые надежды, которые пробуждает в них воображение, ненасаждаемое и самоуправное, не реалистическое, но выражение нашей самости, нашей безграничности и нашей целостности.
Долой указы для творцов! Долой государственные предписания!