Владимир Гусинский, бывший режиссёр, пожалуй, был единственным российским олигархом, который искренне любил и понимал медиа. Чувствовал медиа. Так же, как и мы, он не имел никакого понятия о принципах журналистики, всякой там этике и прочих важнейших вещах, которым мы все учились на собственной шкуре. У него были свои принципы, вполне себе олигархические, он медиа использовал — да, он использовал нас всех, — но он умел это делать и понимал, зачем вообще всё это нужно. Да, понимал для себя — но понимал. И, кстати, любил. Не деньгами любил — в этом смысле у всех олигархов зимой снега не выпросишь, на то они и олигархи, — он, выражаясь языком самого глупого учебника в мире (а это, конечно, учебник по журналистике, ибо не может быть такой науки и такого учебника, ты или есть — журналист, или тебя нет, а научить писать новости можно и крокодила), понимал роль медиа в обществе. И учился, как и мы, тоже на собственной шкуре.
Даже когда его отовсюду изгнали, всё у него отобрали и он вынужден был всё отдать и уехать, он остался в медиапространстве. Его компании в России продолжали снимать любимые народом сериалы типа бесконечных «Ментов», и мало кто догадывался, что это всё тот же Гусинский.
С появлением Путина у Гусинского начались проблемы, потому что началась зачистка медиапространства. В июле 2000 года Гусинского посадили в тюрьму по обвинению в особо крупном мошенничестве, но через три дня выпустили под подписку о невыезде, и Гусинский уехал. Конечно, времена тогда были вегетарианские. В суть обвинения вдаваться особо не стоит, ибо потом случились тысячи дел примерно по тому же лекалу, и они уже были не такими вегетарианскими. Но почему Гусинского отпустили? Если вкратце — договорились: Гусинский отдаёт свои медийные активы, а его выпускают из тюрьмы.
По этому поводу в народе сложился короткий, но точный стих (авторство приписывают популярному в начале 2000-х ЖЖ-блогеру Норвежскому Лесному — может, так оно и есть, чего спорить-то):
К этому времени Мишка Леонтьев уже выбрал свою сторону. Но я тогда не подозревала, что у него это серьёзно. Думаю, он и сам не подозревал. Я видела — то есть буква́льно видела, рядом сидела — ту минуту, когда Мишка встретил и полюбил Владимира Владимировича Путина. Это было заметно, ощутимо физически: ноябрь 1999 года, Путин — премьер. То есть уже преемник, но так: Борис Ельцин, как известно, рассматривал порядка двадцати кандидатур себе на смену, включая Бориса Немцова, Сергея Степашина, Николая Аксёненко. Ну теперь он взялся поиграть в Путина, ок. Рейтинг у Путина тогда был никакой и сам он тоже был никакой.
Сейчас в это трудно поверить, но в Белый дом на встречу с Путиным пригласили вполне себе самодеятельный журналистский клуб. Были тогда такие: встретились по интересам, выпили, как водится, самоназвались, и вот тебе журналистский клуб — собираемся, приглашаем интересного собеседника и разговариваем откровенно, обговаривая заранее, что без утечек. Клуб был интересным, но просуществовал недолго. Тогда, насколько я помню, его спонсировал Каха Бендукидзе, предприниматель, через несколько лет ставший министром экономики Грузии. У всех есть свои любимые цитаты из Кахи Бендукидзе (о да, он единственный мог составить в этом деле конкуренцию Виктору Черномырдину, но уж такое было время — цитатное). Вот моя любимая. Выступая на каком-то из съездов промышленников и предпринимателей (РСПП) про поддержку отечественного товаропроизводителя году эдак в 1999-м, Каха Автандилович произнёс: «Невозможно поддэрживат то, что не стоит само».
В общем, человек пять-семь журналистов, включая Мишку и меня, пригласили в Белый дом на встречу с новоиспечённым премьер-министром, потенциальным преемником. Не думаю, что кто-нибудь из нас тогда воспринимал Путина всерьёз. Временщик, ок, очередной эксперимент Бориса Николаевича, давайте посмотрим вблизи. Мишка был исключением, потому что он в Путина к тому времени уже влюбился — но Мишка вообще влюбчивый, он всегда влюблялся в политиков так, как искренние ловеласы влюбляются в женщин: пылко, страстно, но ненадолго. В разное время он был увлечён Егором Гайдаром, Виктором Черномырдиным, Анатолием Чубайсом, Борисом Фёдоровым. Одно время встретил и сильно полюбил генерала Лебедя, да так, что чуть было — ну я не знаю что, что́ может сделать мужчина ярко выраженной гетеросексуальной ориентации с другим мужчиной ярко выраженной гетеросексуальной ориентации — чуть было не женился, в общественно-политическом смысле слова, если таковой смысл в нём есть. Он не присягал, не искал должностей и тёплых мест, а тем более не собирался на них зарабатывать — он искренне увлекался идеями и их носителями именно так, как ловеласы увлекаются золотыми кудрями или круглыми коленками. А потом встречал другие кудри и другие коленки и снова был искренним.