Мишка ушёл к Березовскому делать программу «Однако», а я ушла к Лесневским — неизвестно за чем. И про это я напишу дальше, дальше вообще стало происходить лучшее, что со мной случалось.
С Мишкой, впрочем, тоже случилось лучшее. И я сейчас вовсе не про Путина, хотя с него всё началось. И не про новую жизнь России, которая у неё так и не началась. Это всё-таки маленькая частная книжка про маленькие частные дела, и Мишка здесь тоже в качестве маленького частного дела. Вот Путин — это большое дело, местами частное, на это я не замахиваюсь. А Мишка — маленькое, хотя они с Путиным и ровесники, и ростом вышли одинаковым — в общем, Путин даже повыше будет, а Мишка примерно с Медведева. Но Мишка лучше, он искренний, к тому же гораздо умнее. Я не сказала «умный». Я сказала — «умнее». Значительно умнее и лучше.
…Но пока нет никакого Медведева, и Путин только-только начал проклёвываться из драконьего яйца, ещё едва виден нежный клювик и серые пёрышки, но уже проведена спецоперация под названием «Вторая чеченская». Мы с нашим самодеятельным журналистским клубом, названия которого я так и не вспомнила, в ноябре 1999 года приглашены в Белый дом на встречу с Путиным.
Пришёл, заметно смущаясь. Преемник как преемник, видали мы их — и Степашина, и Аксёненко, и Немцова, и ещё полтора десятка. До ельцинского «я устал, я мухожук» оставалось ещё два месяца. Воодушевлён был только Мишка, у него всегда имелся свой взгляд на чеченские военные кампании, очень пророссийско-давибельный — уж и не знаю, что он думает про это сейчас, когда в жизнь воплотились не то что самые смелые мечты Дудаева и Масхадова, а куда как больше — и дань, и независимость, и свобода от российских законов, и свобода приходить в Кремль в трениках.
Мишка смотрел на Путина влюблённо и очень заинтересованно и, в общем, солировал в вопросах: они не могли не понравиться Путину. А когда все встали и оказалось, что Мишка ниже ростом, я увидела, как разверзлись небеса, в проёме показался озорной Купидон в камуфляже, медленно натянул тетиву и стрельнул с оттяжкой. После окончания встречи они ушли за высокие двойные двери вдвоём.
Потом вышел какой-то Мишкин фильм про Путина, это был то ли конец 1999-го, то ли начало 2000 года. В фильме присутствовали Мишка, Путин — и пудель Тося. Мне кажется, этот фильм Путину тогда не понравился. Старый белый микро-пудель (или как это называется?..) Тося, не так чтобы очень породистый, не добавлял к имиджу Путина суровой маскулинности (хотя как раз мог бы, ибо что плохого в старом белом не-очень-пуделе, к тому же ещё и Тосе?..). Если набрать сейчас в поисковиках фразу «собаки Путина», мы увидим, что пуделя Тоси никогда и не было вовсе — первой собакой Путина считается лабрадор Кони. Потом идут болгарская овчарка Баффи и японская акита-ину Юмэ. И ещё не менее изысканный и мужественный набор.
В общем, Миша играл, но не угадал. Мне кажется, он увидел в Путине человека и политика, которого мог бы полюбить раз и навсегда, остановиться уже на этом, но проблема именно в том, что он разглядел человека с пуделем Тосей. Нормального, обычного человека. А Путин не хотел быть нормальным и обычным. Тень Тоси пролегла между ними.
Мы потом встречались несколько раз ещё в разных ситуациях — в смысле Мишка, Путин и я, и ещё человек двадцать вокруг. Мишка уже был доверенным, но как бы не очень, всё-таки придворным, и с этой ролью он, надо сказать, не согласился. Почему — другой вопрос, дело совсем не в Тосе. Он к тому времени встретил и полюбил персонажа, на котором впоследствии всё же женился. В кавычках, конечно. Не в сексуально-половом, а именно в общественно-политическом смысле женился. Он обрёл семью, стабильность и постоянство, но не с Путиным. Хотя мог бы.
Он встретил Игоря Ивановича Сечина, и на этом всё. Здесь уже случился «подвенец». Он его правда любит, уважает, считает лучшим человеком в мире и всё такое — искренне. Всё, что делает Мишка, он делает искренне и убеждённо.
Но надо же и про Путина дорассказать — у всех же, наверное, подписки какие о неразглашении или ещё что, а мне пофиг. Большая, кстати, ошибка — надо было с меня тоже подписки брать, я к этому серьёзно отношусь, но никто никогда ни разу не брал, обидно даже. Хотя и не очень понятно, как у журналистов могут брать такие подписки: наше же дело рассказывать. Недаром Мишка, тридцать лет будучи в журналистике, сейчас так ненавидит её. Понимаю, соболезную, это не очень просто — полжизни под откос спустить. Причём её лучшую часть.
…Дело было году эдак в 2003-м, может, в 2004-м, в начале, дневников я не вела. Мне на мобильный в первый и в последний раз в моей жизни позвонил Алексей Громов. Неохота гуглить его тогдашнюю должность, но понятно: главный по президентскому пулу. Я сроду в пуле не состояла, но они тогда явно прощупывали возможности — кто мог бы состоять. Чем я заслужила даже мысль о таком допущении, мне неведомо, но что-то зашкварное, видимо, тогда во мне наблюдалось, извините — иначе чем этот факт объяснить, кроме того, что мы время от времени пили пиво в одном баре с Громовым, и это был простой бар. Я там в преферанс играла, а Громов проводил встречи. Друг с другом мы никогда не беседовали, но общий бар сближал. В общем, он позвонил мне на мобильный и сказал, что будет встреча Путина с журналистами, закрытая. Надо приехать в Ново-Огарёво при шпаге и плаще.