Потом открыла конверт. Там был мобильный телефон следователя и указание на договоренность с ней (Наталья Виноградова, она потом расследовала дело Магнитского). С указанием, где взять деньги. Хм. Я никогда не верила в действенность таких штук — к ним нужно прилагать серьёзный административный ресурс, а у нас его не было. Без такого ресурса деньги — это просто резаная бумага. Но выбор у меня был невелик.
Не дать денег — муж скажет: взяла себе, пожалела, а я из-за этого сел. Дать денег — не докажешь, что дала, и тебя при этом, конечно, кинут. Возьмут и ничего делать не будут. Опять будешь виновата. Пойти заяву накатать на вымогательство взятки? Ну, помилуйте, это совсем детский сад. Все всех предупредят, а мужика укатают по полной программе. Бывает, конечно, иначе, но это надо фишку ловить и ждать встречного ветра в свои паруса.
И я дала взятку. Не сама, через посредников, но всегда была рядом и записывала на аудио и видео, сканировала переписку. Тихо записывала, одна. Отлично всё зафиксировала. Конечно, ничего не произошло. То есть за взятку обещали каждый шаг. Но на апелляции отпустить домой не отпустили, и ровно тот же следователь ходатайствовал о продлении стражи. Я не удивилась. Просто сказала, что сейчас пойду с этими записями в прокуратуру, СК и ФСБ. Что они у меня есть.
Деньги мне вернули, но я всё равно пошла. Правда, после приговора — на всякий случай. Везде написала заявления, везде указала, что, мол, имею видео, аудио и переписку — мне даже не ответил никто. Ну или что-то вроде: «Ваше сообщение изучено, данные не подтвердились».
То, что взятка мне вернулась, помогло оплатить адвокатов. Поначалу это была дико дорогие и вполне себе коррумпированные адвокаты, с которыми Алексей заключил соглашение до ареста — они обходились мне примерно в 30 тысяч долларов в месяц. Таких денег у меня не было, нет и не будет никогда, я надеюсь. Я быстро нашла других, порядочных и толковых, и дело пошло. Во всяком случае, они разбирались в деле, сидели вместе со мной над бумагами, ходили в тюрьму и носили Алексею пирожки и бутерброды, запрятанные в портфелях и в карманах.
Я изучала дело Алексея с холодным носом. Если бы он был виноват, это не изменило бы моей стратегии — защитить. Потому что я навсегда запомнила бледного мальчика с синяками. Ну а дело адвокатское — понятное: только защищать. Однако я лезла глубже и готова была увидеть в уголовном деле мужа любые скелеты, коих уже навидалась. Они меня больше не удивляли и не пугали, я воспринимала каждый новый неприятный сюрприз просто как очередное сложное уравнение, которое надо решить.
Мозг включился и заработал на самых высоких оборотах. А эмоции сползлись куда-то под диафрагму и начали складываться, прессоваться и принимать форму кулака.
Смысл уголовного дела стал постепенно проясняться. С самого начала мне был понятен заказ, понятен был и заказчик — бывший партнёр Алексея и сенатор. Алексей выходил из общего бизнеса и требовал свою долю, тот долю отдавать не хотел, а предпочёл посадить, это было тогда дело распространённое и известное. Спорными стали акции завода «Искож» в Москве, и смысл дела состоял в том, чтобы и признать Алексея виновным в хищении этих акций, и отнять у него его долю. Самое забавное, что в итоге они не достались никому.
Сначала бывший партнёр не смог их вернуть, потому что другими партнёрами по этому проекту были братья Магомедовы, а они имели тогда большую силу. Они оставили эти акции себе, а потом посадили и их, а сенатор уехал. И у кого сейчас эти акции, я не знаю и знать не хочу.
Выстраивая свой бизнес и его защиту, Алексей накосячил и накосорезил миллион ошибок, но он вообще неаккуратен в делах и никак не разбирается в людях. Однако это были человеческие ошибки и неразборчивость, помноженная на самоуверенность, но никак не криминал. Хотя кого это у нас интересует.
Кстати, формальной причиной для разрыва с партнёром была я. Совершенно понятно, что если бы это была не я, нашлась бы другая причина. Но ею стала именно я. На месте сенатора я сделала бы такой же выбор, очень уж он был очевиден.
Партнёр Алексея, пресловутый сенатор, был мною страшно недоволен. Писала там всякое, его не спросив. И он вызвал Алексея на разговор и предложил развестись: или со мной, или с ним. Алексей выбрал развод с ним.
Ну и понеслось. Уголовное дело, задержание, закрытие дела, открытие дела, опять задержание, и уже окончательный арест. Примерно через полгода после ареста начался суд. Всё вокруг меня стремительно летело в тартарары, друзья отключались один за одним, родственники Алексея перестали выходить на связь и вообще хоть как-то интересоваться, как мы там.