И как-то само собой — как антидот — придумалось красное платье. Женщины, загнанные в угол, умеют придумать красное платье. Когда ты надеваешь красное платье, само собой получается, что ты думаешь о сумочке и о туфлях: во что попало ноги уже не сунешь, ты не в джинсах, детка. Причесаться тоже придётся. И маникюр. А дальше спина сама распрямляется, голова чуть откидывается назад, и походка вдруг от бедра, хотя сроду так не ходила. И фиг в таком виде заплачешь, даже если очень хочется. Да особо уже и не хочется, а хочется хохотать в лицо.
Поэтому в таком виде неплохо ходить, например, к следователю. Хорошо, если это мужчина. Он ничего не понимает. Он ожидал, что ты пришла рыдать, валяться в ногах и хватать его за фалды пиджака. А ты такая немного надменная, спина прямая, и так на него немного сверху вниз. Физике неизвестно, как это получается, что женщина в красном платье любого роста смотрит на мужчину любого роста сверху вниз. Приматы, в том числе следователь, чувствуют повышенное потоотделение, некоторую аритмию и чувство неосознанной опасности. Он пытается осознать, с какой стороны подкрадывается опасность (с твоей), и на всякий случай ведёт себя прилично. Вдруг за тобой кто-то стоит, а ему не сообщили. Таким макаром можно даже разрешение на свидание выбить.
Если мы имеем дело со следовательницей, всё проще. Она сразу понимает, что красное платье — это не просто так. А чувство опасности у приматов женского пола развито, как известно, сильнее.
Огромный эффект красное платье имеет в зале суда. Однако необходимо помнить, что средний зал суда может вместить в себя несколько десятков женщин в красных платьях. С прическами, сумочками, выпрямленными спинами и чуть закинутыми головами. И теперь представьте себе этот зал суда. Это коллективное действие. Это демонстрация силы духа. И парень в клетке, офигевший не меньше судьи и приставов, понимает: с его женщиной всё в порядке. Она выстоит, выдержит и не сдаст. Рядом с ней ещё сорок человек, и все женщины, и явно те, кто тоже не кинут, потому что понимают, что происходит.
Это было начало «Руси Сидящей». Мы много чего придумывали. Но это всё пришло не сразу. Сначала нужно было много чего пройти на собственной шкуре. Тот же суд, например.
На наш первый с мужем суд я пошла одна. Ну и адвокаты, но они сидят отдельно. И вот в большом зале я одна, и чем дальше, тем страшнее и безысходнее. Нельзя людям ходить туда в одиночку.
Один раз на меня чуть не надели наручники в зале суда. Началось заседание, судья внезапно встал и зачитал заявление дамы, которая давала показания против Алексея — она была бухгалтером, Лёше не нравилось, как она работала, и он её уволил за год до своего ареста. Показания были идиотскими, но то, что Алексей запросто мог быть противным и высокомерным с людьми — это факт. Проблема в том, что она давала яркие показания о его свинстве (в чём я не сомневаюсь), а в дело они легли как свидетельства его преступной деятельности, это я уже понимала.
Если честно, я лично Алексея посадила бы на год-полтора на перевоспитание, однако нет у нас уголовной статьи «а чего он такой противный». Да и не помогло это, как показали дальнейшие события.
Так вот, судья перед началом заседания зачитал внезапное заявление дамы-бухгалтера про меня: после её показаний на суде я ей угрожала, а если учесть мои «широкие связи в разных слоях общества», то ей страшно. И меня препроводили в ближайший околоток.
Не то чтобы я была в некотором изумлении — к тому времени я практически ничему уже не удивлялась. Даме я не писала и не звонила, ни в суде, ни где бы то ни было ещё не общалась, так что доказательств у неё не было и быть не могло, однако что я твёрдо уже знала: захотят — и без доказательств причинят мне очередные большие неприятности. Посадить не посадят, но условку, например, впаяют запросто. Приведёт двоих каких-нибудь левых свидетелей, и всё.
Вывод я сделала сразу, ещё по дороге в околоток: нельзя ходить на суды одной. Никому нельзя ходить на суды в одиночку.
В околотке с меня собрались для начала брать объяснения, а я попросила ознакомиться с заявлением дамы. Упс, она сделала большую ошибку. Она написала, что я угрожала ей после того, как она дала показания.
— Я сделаю копию? Спасибо. Смотрите, здесь написано, что я угрожала после судебного заседания. Значит, давление на свидетеля отпадает, так? Так. Ещё она пишет, что дело было один на один, то есть очевидцам появиться уже неоткуда, так? Спасибо за копию, кстати, я сохраню, а то вдруг её заявление претерпит изменения. А теперь скажите мне, какой был для меня смысл проделывать всё это? С целью чего?