Но это случайность.
Особенность ли это России? Думаю, да. Только нам так блистательно из поколения в поколение удаётся всё просрать. Корни этого явления можно искать где угодно и везде при желании найти — хоть в хазарах, хоть в крепостном праве, хоть в любом из Ильичей. Думаю, что ответ важен, но я его пока не знаю: ещё недостаточно потеряла связь с действительностью, чтобы думать о вечном.
Я сложно отношусь к Цветаевой, и вот именно эти стихи меня то умиляли, то бесили. Сейчас я старше неё. Марина, ты не станешь бабушкой. И вихрем ты не станешь. Ты уйдёшь по своей воле в должности посудомойщицы. Может, и я тоже. Я про посудомойку, если что, а по своей воле — хрен.
Много ли мы сделаем, если будем знать, чем кончится. А оно примерно так часто кончается. Я всё ещё смотрю на русские поколения до меня и пожимаю плечами: как же можно было быть такими инфантильными придурками. Но уже отчётливо вижу взгляды последующих поколений на меня: как можно было быть такой дурой.
Продолжим разговор, если доживёте.
И да, почему мы просрали революцию.
По многим причинам. Был совершенно недооценён противник: да, сильный, мы знали, да, умный, чертовски умный, но шапкозакидательство никогда не хочет признавать чужой ум. Совершенно неправильно оценили собственные силы и характер этих сил: по краю одной стороны — хипстерский, по краю другой стороны — демшизовый. Главное, чего не учли, — неприкрытого коварства и цинизма, жёсткости реакции. Разве можно было девицам из «Пусей» дать по двушечке за танцы в XXC? Это невозможно было себе представить, хотя спустя пять-шесть лет тот приговор покажется обычным делом. Разве можно было себе представить, что за выход на согласованный митинг 6 мая 2012 года люди получат по три-четыре года? И отсидят их.
А ещё мало кто из нас был готов к кровопролитию. И это хорошо. Считайте, что в оргкомитете митингов 2011–2012 годов собрались мягкотелые и глупые интеллигенты, которые провалили шанс. Лучше бездарно провалить шанс, чем талантливо пролить чужую кровь. Да, радикально настроенные пассионарии требовали идти на Кремль.
Ну те бы начали стрелять, без сомнения. Вы готовы отдать свою жизнь или жизнь своего ребёнка за то, чтобы в Кремле сидел не один прекрасный чел, а другой? Я — нет. И вам не советую.
Ваша жертва будет в лучшем случае забыта.
Это в Праге, например, помнят и свято чтут память всех, кто покончил жизнь самосожжением в знак протеста против ввода советских танков. Ну так эта память и обернулась потом бархатной революцией без жертв. А у нас историческая память — предмет манипулятивный. Ещё недавно нам говорили, что в Катыни фашисты расстреляли советских военнопленных. Потом оказалось, что там НКВД расстрелял собственных сограждан — врагов народа — и польских офицеров. Сегодня об этом вспоминать не любят и преследуют тех, кто эту память хранит и открывает нам нашу неприятную правду — такую, как «Сандармох» Юрия Дмитриева. А глубинный народ в клочья готов разорвать тех, кто пытается напомнить о стрелявших в наших предков в 20-м веке. Впрочем, стрелявшие оставили потомства больше, чем расстрелянные. И мы всё повторяем: «Люди, стрелявшие в наших отцов, строят планы на наших детей». Просто стрелявших в наших отцов больше, чем наших детей. Генная память и исторический опыт говорят: стреляй и у тебя будет шанс на персональную пенсию или ведомственную квартиру. Бультерьеры (да простят меня бультерьеры), разгонявшие протестующий молодняк летом 2019 года, вряд ли способны думать об этом, но рефлекс есть рефлекс.
Путин, говорящий о том, что сегодня молодой человек бросил бумажный стаканчик в гвардейца, а завтра он будет брать власть с оружием в руках и потому важно его остановить со стаканчиком и посадить, предельно откровенен. Путин, награждающий сенатора Сулеймана Геремеева, которого так хотели, но так и не смогли допросить об убийстве Бориса Немцова, говорит открытым текстом: да, я такой, и что? Запомните это — я такой. Геремеев был награждён в день пятилетия со дня убийства Бориса Немцова — за активную законотворческую деятельность. За эти пять лет он не внёс ни одной законотворческой инициативы. Это неважно. Важно предельно чётко продемонстрировать: вот повод, а вот награда.