Мы посмотрели на список. Там были фамилии многих, в том числе знакомых нам людей, вполне живых и здравствующих. В том числе там было имя Михаила Калужского из Сахаровского центра, жителя нашего округа.
Я подняла глаза — Миша стоял в дверях комнаты, где мы заседали с избиркомом.
— Миша, паспорт при тебе?
— А то!
— Ты можешь показаться вместе с паспортом комиссии? А то ты тут умер.
Миша шагнул вперед, но комиссия замахала руками, как при встрече с живым мертвецом. Сказано «умер» — значит, умер, и нечего тут шастать. Всё было понятно.
Сейчас мы с Мишей снова живём в одном городе и в одном округе, только это уже Берлин.
На следующий день мы собирали вещи в штабе, и ко мне приехал знакомый политтехнолог, серьёзный человек, которому, конечно, я никак не доверяла, но слова слушала.
— Судиться будешь по подписям?
— Не знаю пока. Наверное.
— Не судись. Иначе на тебя заведут уголовку.
Это они могут. Судиться первой начала Маша Гайдар, с ней приключилась ровно такая же история с подписями. В отношении неё моментально возбудили уголовное дело, даже два, если мне не изменяет память. И она уехала, чтобы никогда больше не возвращаться. Всё понятно. Нет смысла судиться, есть смысл ещё поработать. На уголовку нарваться мы всегда успеем.
Пожалуй, главным итогом моих первых и последних выборов были семьи. Все между собой переженились. Ксения встретила юриста Данилу, он тоже работал в штабе, и теперь они вместе занимаются брошенными, бездомными и приютскими собаками. Таня, которая была в розовой балаклаве на заборе турецкого посольства, встретила Лёню. Оля встретила Сашу. И много было ещё и других вполне счастливых обстоятельств.
Половина штаба ушла работать в «Русь Сидящую» и работает там до сих пор. Мы сняли офис и занялись регистрацией благотворительного фонда помощи заключённым и их семьям. Ходили на протесты против войны с Украиной, обсуждали митинги в Комитете протестных действий (КПД), едва не половина «Руси Сидящей» входила в группу обеспечения безопасности на митингах. Мы там часто встречались с Борей.
Однажды вечером, 27 февраля 2015 года, мне позвонили и сказали:
— Бориса убили.
Мы не успели помириться. Я корю себя за это. Его очень не хватает — чем дальше, тем больше.
Серёжа
Куда бы ни переезжала «Русь Сидящая», у нас в офисе всегда висит портрет Немцова. А теперь ещё и портрет Серёжи Шарова-Делоне.
С Серёжей мы познакомились на протесте. Я сразу подумала, что он похож на икону, то есть на русского святого, примерно на Николая Чудотворца. Таким он и был — недаром все годы, что мы были знакомы, каждый новый год он надевал красный тулуп и шапочку, брал мешок и шёл раздавать подарки семьям осуждённых, до кого мог физически дотянуться. Санта-Клаус, святой Николай, наш штатный Дед Мороз.
Он был из старой академической семьи шведско-французского происхождения, по мужской линии — сплошная профессура, математики, физики. На даче его деда в Абрамцево писал (а потом читал) «Москва — Петушки» Венедикт Ерофеев, его дед был знаком с Эйнштейном. Его двоюродный брат — Вадим Делоне, писатель, поэт, диссидент, участник демонстрации в августе 1968 года на Красной площади, за что получил 2 года 10 месяцев лагерей. И он же автор знаменитого четверостишья, из 1976 года — после обмена главы компартии Чили Луиса Корвалана на диссидента Владимира Буковского:
Серёжа Шаров-Делоне очень хорошо знал творчество брата. И из этой плеяды особенно ценил Александра Галича.
А сам Серёжа в жизни был архитектором, реставратором и большим любителем истории, а ещё он написал толстенную монографию про древнюю архитектуру Северо-Западной Руси. Хотя на самом деле он был прежде всего правозащитником, стал им как раз в 2012 году. Он фактически тащил на себе общественное расследование событий 6 мая 2012 года на Болотной площади, стал защитником на «болотных» судебных процессах сначала Андрея Барабанова, потом Вани Непомнящих, участвовал в качестве защитника в десятках, если не сотнях административных процессов в отношении задержанных на митингах.
Он фактически основал Школу общественного защитника. Саму концепцию ШОЗ придумала журналистка Мария Эйсмонт, старинная моя знакомая и коллега ещё по газете «Сегодня», а позже она станет адвокатом и, похоже, просто найдёт себя.