Вон оно как. Надо же.
И вот в один прекрасный день к нам пришёл тот самый тюремный доктор. Важный такой, весь в благородной седине и в хорошем костюме. Сели с ним чинно разговаривать. И быстро поняли, что мы не понимаем друг друга ни на каком языке. Ни по-английски (а он в Дании у всех свободный), ни по-датски — при помощи Тани и Бента. Потому что он не понимает смысла наших вопросов, а мы не понимаем именно что смысла его ответов.
Но потихоньку приноровились. Света Бахмина была с нами — помните дело Светланы Бахминой? Молодая женщина, мать двоих маленьких детей, была по беспределу обвинена по делу ЮКОСа, на зону к ней всё время ездил муж, она забеременела и родила третьего ребёнка, девочку Аню, в тюрьме. Навидалась и натерпелась там всякого. А как вышла, начала заниматься помощью осуждённым женщинам — и детям, которые по факту своего рождения в тюрьме тоже там сидят.
И вот Света спрашивает доктора:
— А беременных у вас сажают?
— Да, к сожалению, так бывает, что сажают.
— А детей потом куда?
Непонятен вопрос. Долго пытаемся перевести.
— А. Дети. Конечно, дети остаются с матерью.
— А потом куда, как они подрастают? В детский дом?
Непонятен вопрос. Долго переводим.
— А. Я понял про детский дом. Это такой дом, где живут дети без родителей. Нет, мы не строим при тюрьмах детских домов, это очень дорого. Россия — богатая страна, она может позволить себе строить детские дома, нанимать строителей, покупать кирпичи и цемент, обустраивать отопление и электричество, заводить отдельную бухгалтерию, нанимать сотрудников. Мы не такие богатые, нет. У нас эту функцию выполняют такси.
Непонятен ответ. Его долго нам втолковывают. Он сказал — такси? Да, он сказал — такси.
— Ну вот сидит женщина в тюрьме. У неё ребёнок маленький. Он не должен всё время быть в тюрьме, ему надо социализироваться. Но и от матери его отрывать надолго нельзя. Поэтому каждый день к воротам тюрьмы подъезжает такси, забирает ребёнка или детей, которые есть в тюрьме, и везёт их в нормальный обычный детский сад. Там с ними занимаются воспитатели, их осматривают врачи, их учат, они играют с другими детьми. И если возникают какие-то проблемы, их тут же и решают специалисты. А после обеда такси отвозит детей к матерям обратно в тюрьму. Это же лучше и дешевле, правда?
Гениально.
Ну ладно, доктор, хорошо, поехали теперь в настоящую взрослую тюрьму, мужскую. По-нашему будет — строгий режим. Приезжаем. Везде и всегда норовим на входе паспорт сунуть. Вот, мол, мы — сверяйте со списком. А они не сверяют. И вообще паспорта не берут. Зачем? Нас предупредили, что русские приедут. Вот вы русские, вы приехали. Зачем нам ваши паспорта, странные люди.
Сами вы странные, но приятные. А и правда — зачем им паспорта-то наши? Да и нашим тоже — зачем? С днём рождения потом будут по месту прописки поздравлять? Но не поздравляют же.
В строгой мужской тюрьме нас встречает бабушка в вязанной кофте с розанчиками. Домашняя такая датская бабушка, ведёт в красивый конференц-холл, разливает всем кофе по чашкам. Душевная бабушка, отлично, ждём начальника тюрьмы.
Бабушка садится с нами за стол и говорит:
— Добро пожаловать в нашу мужскую тюрьму строгого режима, я её начальник.
Кажется, у кого-то из наших упала чашка.
Я говорю:
— Фру мы счастливы встретить в вашем лице наше лицо. Однако вы нас простите, просто мы не копенгаген вообще. Как складывалась ваша карьера, многоуважаемая фру начальник строгой зоны?
Фру нам отвечает:
— Видите ли, я из очень старой здесь еврейской семьи. Вся моя семья — адвокаты и всякие такие лойерские штучки. И такие все члены парламента. А я всегда хотела работать в тюрьме. Вот пришла сюда простым инспектором и дослужилась.
Обнимемся, сестра.
— А вот скажите, дорогая фру. Вот мы тут сидим по центру тюрьмы. Стены стеклянные, мы видим, что происходит вокруг. Вот я вижу, что идут два человека, весело между собой беседуют. При этом моё некоторое внутреннее чутьё подсказывает мне, что это процесс конвоирования. Один конвоирует другого. Только я не могу разобраться, кто кого. Оба в гражданке, оба без оружия, болтают между собой и даже смеются.
— Ну я же не имею права вам подсказывать.
Вот так с ними во всём. Ты к ним с открытым сердцем, а они тебе — все люди равны.
— А пойдёмте в наш тюремный храм божий.
Отличная идея. С попом поговорим. Идём, заходим в тюремный супермаркет, и лучше вам не знать, что там продают. Но кое на чём, кроме фуа-гра, я сосредотачиваюсь.