— Простите, тут у вас эротические журналы.
— А да, как раз свежие номера.
— Э. А у нас это запрещено.
— Почему?
— Наверное, чтобы не дрочили.
— А что в этом плохого? Это снижает тестостерон и всякую там агрессию.
Надо же, а я и не подумала. Похоже, не я одна. А кстати — почему у нас в тюрьмах запрещена порнуха? Чего такого-то?
Да, про порнуху надо отдельно подумать, а пока идём в храм божий тюремный.
— Здрасьте, девушка… В смысле святой отец? Вы священник? Как к вам обращаться?
— Камилла.
— Простите, вы замужем?
— И трое детей.
Перед нами — перед советской, фактически, делегацией, я так себя и ощущала — стоит девушка двухметрового роста, с зубами, ногами, улыбкой, фактурой, фигурой, в джинсах, в кроссовках, и с накинутой на плечи — как её? Сутаной? Вот с ней.
— Камилла.
Ну то есть много вопросов, помимо: «Вы точно тюремный священник?»
Дальше мы говорим, говорим, говорим, говорим. Мне сейчас кажется, что Камилла была первым в моей жизни священником. Я крестилась самостоятельно в десятом классе, за два месяца до смерти Брежнева, это было нелегко, я долго искала церковь и батюшку, который бы по правде покрестил комсомолку, а по фигу. Не очень повезло, это был просто запретный ритуал. Я как-то сразу во всём этом разочаровалась и больше к церкви близко не подходила. Потом время от времени мы нервно сближались, чтобы снова разбежаться. Конечно, Бог в церкви не живёт, это я теперь точно знаю, я его там долго искала. А вот в тюремном священнике с острова Фюн красотке Камилле он ещё как жил.
И тут на меня снизошло. Я поняла, кем хочу быть, когда вырасту. Я хочу быть тюремным священником. Кстати, может, я ещё успею. Я работаю над этим.
Люди могут верить, во что хотят. Главное — научиться отличать добро от зла и стараться быть хорошим. Я пока не умею, но истово учусь.
…На следующий день мы поехали не просто в строгую тюрьму, а в самую строгую, по-нашему будет — особый режим. Паспорта, конечно, снова все взяли и опять пытались сунуть. Ну ладно, мы почти официальная делегация, в конце концов так и не посмотрели на наши паспорта. Но я потом ещё ходила в суды в разных европейских странах, опять без паспорта. Один раз спросили, и он, конечно, у меня был — но это я свидетелем защиты была в суде в Париже, показания давала. Тоже забавная история, попозже расскажу.
Судя по имени, начальник особо строгой тюрьмы — мужчина. Наверное, всё ж брутальный такой прожжённый тюремщик с героической биографией. Заходим в кабинет. Из-за беспорядочно заваленного бумагами стола поднимается лохматый интеллигент, очень похожий на датского профессора из «Осеннего марафона». Датским профессором он и оказался. Преподавал в университете, занимал активную гражданскую позицию, выдвинулся в местные депутаты и депутатствовал, а потом ему предложили тюрьму. Конечно, он с радостью и гордостью согласился.
Меня почему-то поразило, что одет он был в розовую рубаху и ярко-красные джинсы. Мысленно переодевала во всё это всех своих знакомых начальников отечественных скорбных мест, внутренне хохотала. А этот органичный такой.
Но дело не в штанах, конечно. Хотя нет, и в них тоже. Свобода — она и в штанах.
Красный профессор выдал нам сопровождающего по тюрьме. Вот этот был настоящий служака в форме и в фуражке.
— Вы ведь военный?
— Конечно, нет. В Дании пенитенциарная служба гражданская.
— А почему вы в форме?
— У врачей есть белые халаты. У поваров белые крахмальные колпаки. У священников сутана. У кондукторов фуражки. Они же не военные. Вот у нас тоже есть красивая форма, мне нравится.
— А почему другие ваши коллеги не в форме?
— А им не нравится.
Буднично так. Ишь — нравится, не нравится. Хочу — ношу, хочу — не ношу.
— Значит, оружия у вас нет. А электрошокер?
— Тоже нет. Зато у меня есть мой палец.
— Простите?
— Ну вот смотрите. У нас нет ключей от дверей. Я прикладываю палец к замку, система считывает мой отпечаток. В случае тревоги я тоже приложу палец.
— А если вам его отрубят?
— Во-первых, замок реагирует на температуру пальца. Во-вторых, мы каждый день меняем пальцы. Мне просто надо помнить, какой прикладывать.
Понятно. То есть с бодуна на работу не придёшь.
— А вот я ещё хотела про пытки спросить. Ну это… как вам объяснить… Ну, например, кто-то плохо обращается с заключёнными. Они начинают кричать. Это слышит, например, проходящая мимо тюрьмы старушка с активной жизненной позицией. Начинает волноваться и требовать ответа. Она может к вам прийти и удостовериться, что всё в порядке?