Суд признал 42-летнего начальника тюрьмы виновным и приговорил его к двум годам реального лишения свободы и году условно. Кроме того, суд оштрафовал его на 10 тысяч евро и запретил в дальнейшем занимать руководящие должности в пенитенциарной системе.
Это чудесная история, и очень французская. Бывший начальник, пока сидел, написал про эту историю роман, его раскупили, а потом вышло кино «Роковое влечение» Пьера Годо. Не знаю, как во Франции, а в России рекламный слоган придыхал: «В кино будет жарко…»
Короче, этот начальник, Флориан Гонсальвес, всё равно озолотился. Дело было в Версале (и в Версале есть СИЗО), а Эмма, роковая любовница, была иранкой. Они встретились на показе мод в тюрьме. Начальник, конечно, был женат, жил в квартире с камином и с видом на дворец, коллекционировал древнеримские монеты, китайский фарфор и живопись XIX века.
Эмма (жертва сексуальных домогательств своего дяди) приехала во Францию вместе с матерью и сестрой-инвалидом, когда ей было одиннадцать. В четырнадцать стала жертвой группового изнасилования, пыталась покончить собой. А в семнадцать, подсев на наркотики и попав в плохую компанию, стала приманкой для молодого (и бедного) еврея, продавца мобильных телефонов, которого похитила банда и долго пытала, пока он не умер. Они хотели выкуп, они считали, что все евреи богатые. Начальник тюрьмы называл её Цветком Востока. Она его — Моё сердце. Их сдали другие осуждённые, которые обвинили его в фаворитизме. Ну и симки он ей таскал, конечно.
Он отсидел и освободился раньше неё. Она вышла по УДО. Попробовали повстречаться, но ничего не вышло. Разбежались. Это, конечно, самая знаменитая французская тюремная история после графа Монте-Кристо, но лучше, потому что документальная и сегодняшняя. И вообще-то типичная. Просто Флориан попался.
А теперь самое время рассказать про Мишеля. Имя, кстати, я изменила, чтобы у него не было неприятностей: он и сейчас действующий высокопоставленный чиновник французского МИДа. Это уже моя история, но я не француженка, как ни стараюсь, а потому она не любовная, увы. Она внешнеполитическая.
Дело было сразу после моего вынужденного и скоропостижного отъезда из России летом 2017 года. Я жила в доме у своих французских друзей, у Бискайского залива. Они работали в Париже, а я сидела на берегу океана и пыталась сообразить, что мне делать дальше. Французского я не знаю, и все мои попытки в него вникнуть закончились полным провалом. И тут я встретила Мишеля, который говорил по-русски, и вообще мы были с ним шапочно знакомы, когда он работал в Москве. Он дипломат, что важно.
А здесь он отдыхал.
Время от времени мы брали устриц и вина и шли вечером смотреть на закат. И вот однажды вечером он говорит:
— Давай я налью тебе прекрасный «Гервюцтраминер».
— Мишель, такой прекрасный закат, я не хочу немецкого вина.
Блин. Пока эти слова вылетали из моего рта, я уже всё поняла. Но они вылетели, я не успела вовремя захлопнуть рот.
Мишель — серьёзный дипломат. У него заиграли желваки, и он побледнел.
— Это Эльзас. Эльзас — наш.
Не знаю, стало бы лучше, если б я сказала, что Крым — наш. Я попыталась перевести всё в шутку, я объяснилась, я пела и свистела, но прежней искренности так и не вернула.
Боже, какая я идиотка.
Конечно, Эльзас французский. «Гервюцтраминер» из Эльзаса — французское вино. Дети, это невозможно понять, это нужно запомнить. Но вся эта история мне сильно пригодилась во французской тюрьме.
Несколько месяцев у меня горели щёки от внешнеполитического унижения: как я могла попутать Эльзас? А в тюрьме получила полную сатисфакцию. Причём именно от французов. Дело было в женской тюрьме Ренна — это, кстати, единственное во Франции чисто женское учреждение. Народу там не очень много: центр чуть больше чем на 200 мест, и арестантский дом на 56 мест. Это не наши женские зоны на полторы тысячи душ.
Мне там, в Ренне, понравилось: нормальные условия, душевные тётки. В арестантском доме одна — ну очень стильная, худая, в кепарике, знаете, такая от рождения икона стиля лет сорока — разговорилась. Прибыла недавно и очень рада. Не первый раз уже. Здесь отдыхает душой — не то что на воле. Проблемы у неё с алкоголем. Как трезвая — так душа-человек, а как выпьет — так начинается домашнее насилие. Бьёт мужа смертным боем. Муж-то ничего, пообвыкся, но соседи полицию вызывают, вот её и приняли в буйном виде. Сейчас здесь отдохнёт, сил поднаберётся, и назад. Муж да, уже приходил, переживает. Была бы я мужиком, я бы от такой тоже всё терпела.