Дверь.
Порог.
Замок и ключ.
Тонкий, стоящий посреди абсолютной тьмы и насмешливо смотрящий на него.
«У каждого замка свой ключ, — говорил он. — Но не все двери стоит открывать. А какие-то лучше закрыть…»
Пороговые. Дети. Ковчег, о котором говорил Киото. Ковчег — это древнее судно, на котором человек спасся от мирового потопа, от конца света, где были собраны все растения и животные, все, чтобы построить новый мир и начать жизнь заново. Термополис — это такой ковчег. Как и Атлантис, и Панаф, и Башня мира, Славия и еще две погибшие цитадели, общим числом семь. И вот они соединились на орбите в колесо, и в центре этого колеса вызревает странный плод, нечто иное, как и мы сами, как непонятный, удивительный цвет наших глаз и наша коллективная память, и способности детей, очень сосредоточенных детей. Спокойствие — признак силы. Паникуют только слабаки. Эти дети были спокойны, как никто из взрослых, словно они знали все события наперед, словно будущее было для них свершившимся, состоявшимся.
Но они — дети.
А детям нужна помощь.
Ребенок не всегда может открыть дверь ключом и переступить порог.
Ему надо помочь. Помочь выйти наружу из этой тесной комнаты.
..В мир вернулись краски, звуки и цвета. Рик открыл глаза и обнаружил себя по-прежнему лежащим на полу посреди главного зала родного сектора Омикрон. Он медленно, осторожно поднял голову.
Зал был пуст. Ни отряда, ни озверевших земляков. Жуткие тела по-прежнему болтались в воздухе. Рик поднимался на ноги целую вечность и еще дольше стоял, привыкая к силе тяжести. Что-то изменилось в мире. Рик побрел из зала, широко расставив руки для равновесия. Голова напоминала воздушный шар — ни боли, ни давления, ни мыслей.
Ничего.
Рик вышел на центральный балкон, откуда открывался вид на Хорду. Он подошел к самому краю, смело заглянул в пропасть. Страх высоты исчез. И стало ясно, что произошло.
Хорда молчала.
27. «上»
Рик не спеша поднимался по спиральной лестнице, опоясывавшей центральный колодец. Термополис казался вымершим. Из башни ушла энергия, и только Хорда мерцала холодным голубым светом.
Царила необычная, мертвая тишина. Рик знал, это не так. Наверняка в недрах Термополиса затаилась огромная масса людей. Не успел он подняться и на три уровня, как увидел на ступенях Мону. Девушка сидела и смотрела на него, словно поджидала специально. Рик поравнялся с ней, тогда Мона встала и взяла его за руку.
Они ничего не сказали друг другу. Время пустых слов прошло.
Вместе, они в торжественном молчании продолжили подъем.
Спираль лестницы медленно разворачивалсь впереди, открывая сидящих на ступенях юношей и девушек. Рик с Моной проходили мимо них и поднимались дальше. Рик не оглядывался; он знал, что все пороговые сейчас неторопливо встают и идут следом.
Сектор Кси. Всюду валялись размагниченные кандалы. Мертвые тела — пороговых и имперских солдат, поодиночке, вповалку, иногда сцепившимися в объятиях парами, словно в последнем танце.
Рик с Моной сосредоточенно совершали восхождение, никуда не сворачивая и нигде не останавливаясь. Этаж, другой, следующий. Лента лестницы медленно уползает вниз.
Кое-где на балконах, у самого края стояли штурмовики, с опущенными вдоль туловища руками, в которых забытыми игрушками болталось оружие. Пустые глаза изучали неведомые картины. Некоторые лица подергивались в тике. Один качнулся вперед и полетел вниз — в полном молчании.
Мать-Тьма примет его в объятия.
Поднимаясь мимо сектора Мю, они увидели на дороге одного из членов низложенного Правительства. Худой мужчина в сером балахоне, похожий на богомола. Из дыр на месте глаз текла кровь; казалось, он рыдал.
— Кто здесь? — прохрипел он, нелепо взмахнув руками.
Рик и Мона не остановились. Они приближались к человеку. Тот, услышав звуки шагов, вскрикнул высоким визгливым голосом, еще сильнее замахал руками.
— Демоны! — он схватился за голову. — Проклятые демоны! Чудовища!
Рик и Мона поравнялись с ним, оказавшись на расстоянии вытянутой руки. Мужчина отшатнулся и злобно зарычал:
— Нет, я вам не дамся! Вы не получите мою душу, нечестивое отродье!
Он развернулся, побежал и с размаху впечатался в стену. Рик больше не смотрел на него, хоть и слышал звуки ударов, ругань, удалаяющиеся жалобные стоны, а потом удивленный крик, быстро потонувший в завываниях ветра.