— Хорошо, этого достаточно, — сказал Киз. Разговор перетек к косвенным намекам; ему не нужно быть настроенным против своего будущего командира. ещё будет много времени, чтобы узнать Чжена на борту. И, возможно, именно поэтому Киза и отозвали, чтобы добавить немного стратегии и спокойствия в стиль Чжена. — О, и ещё одна вещь, мистер Джеффрис?
— Сэр?
— Когда вы доставляли меня, командующего офицера, из военной установки, вы должны были придерживаться летного плана, который вам дали. Невыполнение этого требования, в том числе уход с диапазона действия радиолокационного радара вблизи уровня деревьев, означает, что вас имеют полное право сбить с неба, как жука. В конце концов, мы находимся в мире у линии фронта. Вы сами указали мне на это. — Сталь в его голосе удивила даже его самого. — Если бы нас сбили из-за нарушения летного плана, я лично выследил бы тебя из могилы, солдат, и сделал бы твою жизнь невыносимой. Ты меня понимаешь, солдат?
Джеффрис не переставал смотреть сквозь лобовое стекло.
— Да, сэр.
— И последнее, вы все же наденете свое полное летное снаряжение. Если этот Пеликан продырявят, а я буду задыхаться от нехватки воздуха, я полностью ожидаю, что вы сможете выполнить свою миссию — даже если ваша миссия так же бессмысленна, как и мой личный шофер на весь рабочий день. Мы разобрались, Джеффрис?
— Кристально ясно, сэр.
Киз пристегнулся в кресле второго пилота и слушал прогрев двигателей «Пеликана». Он был членом команды на мостике стелс-корабля с загадочной миссией от ДВР, которая начнется через три дня.
Было приятно вернуться.
— Хорошо, мистер Джеффрис, поднимайте эту птичку. — Киз откинулся на спинку кресла, наслаждаясь ощущением толчка двигателей. Три дня, чтобы освоиться на фрегате и заставить гражданских выполнять требования Протокола Коула, все казалось достаточно простым. Хороший способ вернуться к корабельной жизни.
Глава 3
Игнасио Дельгадо медленно шел на похороны своего второго пилота, одевшись в парадный костюм, галстук неудобно сдавливал шею. Болезненные плазменные ожоги на его торсе все ещё болели, но он чувствовал, что был вынужден присутствовать.
Внутри выдолбленного астероида были парки; взглянув вверх, можно было увидеть верхушки деревьев на другой стороне парка.
Мария Эскиваль повстречала его возле рощи крошечных деревьев.
— Привет, Начо. — Она схватила его за руку. Только Мария называла его этим прозвищем, потому что только Мария знала его уже давно, ещё когда он был грязным маленьким ребенком, бегающим по поверхности Мадригала. В то время она была потрёпанной пацанкой с улицы, ее волосы были завязаны хвостиком. — Тебе и правда не стоит быть здесь.
— Он был моим лучшим другом.
Мария сжала его руку.
— Я знаю. Но они все ещё не хотят, чтобы ты был здесь. Тебе придется уважать желание его семьи.
Там вдали, спинами к нему стояла семья Холлистера. Все были одеты в черное, окружив маленькую урну, они посыпали его пеплом землю возле одного из деревьев, которым было названо место их обитания.
Они винили Дельгадо в смерти Мелко. Второй пилот скончался от своих ран до того, как кто-либо смог попасть на борт «Дистанции». Его семья думала, что это была неоправданная смерть. Их меньше заботила защита данных, которые вывели бы на местоположение Земли. Они боролись за самоуправление на протяжении поколений из глубин этой системы. Пусть пришельцы заполучат Землю, пусть она сгорит. Им было все равно.
— Пошли, — сказала Мария, уводя его.
— Ты думаешь, он умер напрасно? — спросил Дельгадо. Мария продолжала тянуть его вперед.
— Не мне говорить, Начо. Но я знаю вас обоих достаточно давно, чтобы знать, что вы оба стояли бы друг за друга, делая то, что, по вашему мнению, было правильно. Так что не обращай на них внимания. Они скорбят.
Мария была с Дельгадо, когда их родители в спешке отправили их к большим полям за пределами Новой Лимы, посадив на борт крупного грузового корабля, и в плаче сказав, что они последуют за ними на следующем корабле.
Они были заперты в грузовом отсеке со всеми другими испуганными детьми, пытаясь выяснить, что же происходит. Дельгадо было четырнадцать. Марии вскоре должно было исполниться пятнадцать.
Они держались друг друга, когда воздух снаружи раскалился добела, а грузовое судно сотрясалось и дребезжало. И когда оно достигло орбиты, голос потрясенного пилота прозвучал в грузовом отсеке, сказав им, что вся поверхность Мадригала «остеклена».