Из мрака криогенной камеры раздался глубокий, четкий и слегка удивленный голос: «Проснитесь, проснитесь, профессор».
Джейкоб Киз сел и сделал первый глубокий вдох. Гелевый матрас под ним прогнулся, когда он выкашливал из легких медицинскую жидкость, хватая ртом воздух в перерывах между сухой рвотой.
«Лейтенант», — Киз закашлял, его легкие настоятельно протестовали всем попыткам заговорить до того, как они смогут полностью очиститься. — «Лейтенант Джейкоб Киз.» — На занятиях он был инструктором Кизом, но здесь, на палубе, он хотел получить соответствующее звание. Он много работал, чтобы попасть туда ещё за годы до того, как его назначили на преподавательскую должность из-за полученных ранений.
Он сидел в длинной капсуле, одной из многих, расположенных в ряд. Остальная часть экипажа Грани Армагеддона только что начинала выползать из своих собственных капсул.
Члены экипажа помогали друг другу, отпуская шутки, когда некоторые тяжело кашляли жидкостью, с помощью которой дышали для предотвращения повреждений тела холодом в процессе криогенного сна. Дежурный офицер присел на корточки рядом с Кизом. Худой военнослужащий Флота Эдгар Сайкс был бледным мужчиной пятидесяти с небольшим лет, с коротко подстриженными седыми волосами и темно-карими глазами, которые прищуривались в предвкушении удовольствия от возможности слегка огорчить Киза.
— Как прошло ваше свидание с женой адмирала? Лейтенант? И давно вас положили в лед? Некоторые члены экипажа, уже стоявшие и натягивающие одежду, посмотрели с усмешкой. Киз был преподавателем слишком долго; он не понял шутку.
— Простите? — спросил Киз. — Жена адмирала?
Сайкс указал на капсулу.
— Ледяная кровать?
Киз задумался. Вот что команда называла капсулами. Их тогда называли «морозильниками», когда его отправляли.
— Это не то, что легко забывается, — прошептал Киз, потирая руки, чтобы согреть их. Холод криогенной капсулы пронизывал каждую клетку тела. Тем не менее, ещё хуже, чем озноб, были старые раны, полученные ещё будучи на «Меривезер Льюис», которые теперь вспыхнули болью. Глубоко проникшая плазма обожгла ему бедро, он сжал в кулак, а затем расжал прежде раздробленную, а теперь восстановленную руку. Его отстранили от службы и приставили к молодому сержантскому составу для исполнения роли сержанта-инструктора на занятиях.
Он осторожно перебрался к краю капсулы. Раны со временем достаточно зажили. В основном достаточно, и теперь они были всего лишь блеклыми воспоминаниями, приступом боли, когда он слишком напрягался в спортзале. Но морозильник, казалось, снова заставил их ныть.
Сайкс протянул ему руку, чтобы помочь, заметив осторожные движения Киза. Киз взглянул на мужчину.
— Вы приглашаете меня на свидание? — Это вызвало смешки у команды. Сайкс кивнул.
— Хорошо, Киз. Добро пожаловать на борт Грани Армагеддона. — Он повернулся к экипажу. — На что черт, вы все тут уставились?
Глаза людей заметались, и команда приступила к выполнению своих обязанностей, болтовня затихла. Четко уложенная серая униформа лежала на краю капсулы Киза. Он натянул её, убедившись, что двойные серебряные планки, обозначающие звание лейтенанта, были пристегнуты.
Было приятно снова облачиться в униформу, особенно на палубе.
Поскольку уже прошло время с тех пор, как он служил на борту «Меривезер Льюис», он чувствовал, что его шансы быть привлеченным к работе на мостике корабля снова ускользали от него. Это вызывало боль.
Тем не менее, в свои сорок лет Киз вставал пораньше, чтобы пробежать десять миль, и посещал тренажерный зал, по крайней мере, три раза в неделю. Он ужасался от мысли, что станет мягкотелым.
Он осознал ещё когда был на борту «Меривезер Льюис» то, что давало ему преимущество. Даже теперь, когда это преимущество поддерживало его способность опережать своих учеников в физической подготовке, оно все равно было полезным, потому что заслужило их уважение.
Служба была службой. Если Флот нуждался в том, чтобы лейтенант Джейкоб Киз служил в течение следующих нескольких десятилетий, обучая штурманов, как управлять кораблями, тогда это было тем, что ему было нужно.
У каждого было свое место, своя роль.
Благодаря инопланетным силам, уничтожающим планету за планетой, и людям, отдающим свои жизни, просто чтобы замедлить их продвижение, Киз чувствовал, что у него нет места для жалости к себе.
Он оставил те мрачные моменты для размышлений о таких вещах, как его сестра там, на Внешней Колонии Дварка. Задумываясь о ее судьбе с тех пор, как колония замолчала, она находилась слишком далеко от ККОН, даже чтобы попытаться ее защитить.