— Да, — прошелестела она.
Приятель сунул руки в карманы брюк, качнулся на цыпочки и обратно (не забыть ему сказать, что носки дырявые!) и мотнул головой.
— Как ты об этом узнала?
Она тихо плакала.
— Бирта! — окликнул Эринг громче. Она нехотя обернулась, и он повторил жестко, глядя в ее зареванные глаза: — Кто дал тебе яд?
Она дернулась, прижала ладонь к груди. На лифе платья расплылись мокрые пятна от слез и проступившего молока. И упрямо прикусила губу. Похоже, девчонке хватило ума сообразить, что похитители сына болтовни ей не спустят. Эринг-то ее разговорит — и не таких раскалывал! — но сколько времени это займет? А я, кстати говоря, ужасно хочу спать.
Исмир решил вмешаться. Шагнул вперед, вздернул ее на ноги. И проговорил негромко:
— Если не расскажешь, клянусь, я найду твое отродье и вморожу его в ближайший айсберг. Веришь?
Она только и могла, что разевать рот, как выброшенная на берег рыба.
— А это не чересчур, господин Исмир? — почтительно уточнил Эринг. — Ребенок все же.
Глаза его блестели знакомым азартом. Умница! Поймал идею на лету и подыграл.
Исмир презрительно скривил тонкие губы. Лицо его, словно высеченное изо льда, выражало лишь презрительную скуку.
— Кому нужен этот ублюдок? К тому же полуорк?
У Бирты задрожал подбородок. Она с ужасом смотрела на дракона. Как же полезно, когда о тебе рассказывают страшные сказки… Кстати!
— Не стоит утруждаться, — заговорила я и улыбнулась обернувшимся мужчинами. — Я ведь выкупила жизнь Офейга у Хель. Думаю, она с удовольствием заберет его обратно.
— Нет! — глаза Бирты округлились, она отчаянно замотала головой. — Нет! Нет, госпожа!
Попыталась хлопнуться на колени, но дракон держал крепко. М-да, похоже, самая страшная тут я. Надо думать, Исмир подумал о том же и улыбнулся мне незаметно для Бирты.
— Умоляю, нет! — Бирта рвалась из захвата, как кролик из силков. — Госпожа-а-а!
Я поморщилась. Признаюсь, дурочку было жаль. Неопытная запуганная девчонка со сдвинутыми после родов мозгами… С другой стороны, меня она не пожалела и тетю Хельгу тоже. Наверное, я опять сказала это вслух, потому что Эринг заиграл желваками на скулах. Любопытно, о ком из нас он переживал больше? Впрочем, не важно.
— Рассказывай! — велела я устало и потерла лоб. Уф, не вырубиться бы!
— Я… я все скажу, — запинаясь, пообещала она.
Исмир швырнул ее в кресло и встал напротив, а Эринг вообще присел на подлокотник. Бирта съежилась, опустила глаза и заговорила сбивчиво:
— Я вам правду сказала. Проснулась, а их нету. Ни сыночка моего, ни этой… врачихи. Я поискала-поискала и сразу к вам.
— А откуда ты знала, куда идти? — поинтересовался Эринг въедливо.
— Так все же знают, где ИСА! А там я спросила.
— Понятно, — кивнул он. — Значит, тогда еще ты не собиралась травить Регину.
Она вздрогнула и втянула голову в плечи.
— Нет… Это я потом в гостиной записку нашла.
— Когда? — насторожился Эринг.
Исмир молча слушал, предоставляя ему вести допрос. Бирта задумалась, прикусила губу.
— Так вы тут что-то делали, в моей комнате. Сказали не мешать. Я и пошла посуду убрать, что от завтрака осталась. И за мастером там прибраться. Ну, который эту штуку устанавливал, — она показала взглядом на новехонький телефон. — Он же натоптал. Я зашла, а она прям на столе!
Эринг подобрался, а голубые глаза Исмира превратились в щелочки.
— Так-так. Ты ее сохранила?
Она помотала головой.
— Там было написано сжечь.
— А утром она там была? — уточнил Эринг.
— Нет, — ответила она с уверенностью. — Я же по всему дому ходила, Офейга искала. Не было там ничего!
— Текст вы помните? — разомкнул губы Исмир. — Что именно было написано?
— Ну, чтоб я вышла вроде как на рынок, — Бирта говорила монотонно, не поднимая глаз. — Если хочу, чтобы с моим мальчиком было все в порядке.
— И ты пошла, — процедил Эринг, явно что-то припоминая.
— Да, — прошелестела она, ломая пальцы. — Там… Там меня прижали в углу. И начали угрожать, что будут по пальчику у Офейга отрезать.
Она всхлипнула. Зато, решившись говорить, уже ничего не таила. И при помощи Эринга расписала в подробностях, как ей всучили яд, как наказали добавить его во что-нибудь пряное или горькое, лучше всего в кофе. А она понюхала и переиначила по-своему, на мое счастье.
Впрочем, особого толку от ее исповеди не было. Лиц она не видела, примет назвать не могла. Разве что пакетик от яда сохранила, хотя вряд ли на нем отыщутся чьи-либо отпечатки, кроме самой Бирты. Но главное, в дом никто не входил, кроме того самого телефонного мастера, Эринга и тети Хельги. Так что у нас появилась зацепка.