Первой слово взяла сухопарая пожилая госпожа с кислым лицом убежденной старой девы.
— Здравствуйте, возлюбленные! — торжественно начала она. — Очень жаль, но наша многоуважаемая председатель, госпожа Гейла, сегодня не с нами!
— Правда, жаль, — пробормотала пухленькая женщина рядом со мной. — Она не такая зануда.
И заговорщицки мне улыбнулась. Я ответила улыбкой.
Дальше выступающая толкнула речь о трагической гибели Исвара, потом плавно перешла к смерти драконов в мифологии… Неприятные скрежещущие нотки не давали задремать, хотя тема доклада усыпляла.
— … важнейшая роль драконов в гибели мира, — вдруг услышала я. — Так, пролитая кровь Белого Дракона ознаменует начало конца, как учит нас «Высшая Эдда»…
Я встрепенулась. Это еще что за новости? «Младшую Эдду» 54 знаю, «Старшую» тоже, а вот о «Высшей» слышу впервые.
Она вещала еще с четверть часа, сорвав в конце жидкие аплодисменты. А потом начался кошмар. Юная краснеющая дева со стихами, изобилующими строчками вроде «небес крылатый властелин». От пафоса сводило зубы, и я рисовала пальцем узоры на скатерти, стараясь не слишком откровенно морщиться. Следующей опять выступала поэтесса.
Солнце затмилось
Тенью могучей
Сердце сдавило
ужасом хладным
То пожиратель
Синих просторов
Мчит за липой
добычи дракона 55
— Липа добычи дракона? — переспросила я вполголоса.
— Женщина, — объяснила соседка мне на ухо. — У Фиолы вечно такие иносказания. То липа, то береза.
— Хорошо хоть не елка, — ляпнула я. — А то жаль дракона.
Соседка громко фыркнула. Надо же, тут есть адекватные люди! Интересно, что она здесь делает? Впрочем, мода есть мода. Это я могу себе позволить на нее наплевать.
Все, хм, возлюбленные на нас обернулись, а поэтесса пошла красными пятнами.
— О! — ведущая смерила меня неприязненным взглядом и прижала руки к груди. — Сестры, сегодня у нас знаменательное событие! К нас в гости заглянула госпожа Регина, возлюбленная дракона Исмира. Поприветствуем!
Мне достались куда более бурные аплодисменты… и ненавидящий мамин взгляд. Не привыкать.
— Идите же сюда! — воскликнула ведущая, указав рукой на импровизированную трибуну. — И расскажите же нам!
— О чем? — несколько стушевалась я. Надеюсь, они не будут допытываться о позах и прочих интимных подробностях?
Судя по сверкающим глазам, дамы как раз не прочь.
— О драконах! Расскажите, что знаете о драконах! — ведущая умоляюще сложила руки перед грудью.
Эх, а ведь как раз начали разносить закуски! Мой желудок напомнил, что после утренней яичницы у меня во рту не было ни крошки. И сомнительно, что мне позволят заморить червячка в ближайший час.
Я встала за «трибуну», обвела зал взглядом и начала:
— Здравствуйте, дамы. Вижу, вы искренне интересуетесь драконами?
Дамы с энтузиазмом закивали.
— Что вам о них рассказать?
— Все! — с поразительным единодушием выдали они.
Я широко улыбнулась. Сами виноваты, надо было поточнее формулировать.
— Что же, тогда начнем с особенностей зрения. Итак, физиологически драконы…
Я говорила, говорила и говорила, вываливая на головы бедных слушательниц весьма неаппетитные подробности вскрытия, тонкости устройства драконьих крыльев и магические аспекты полетов. Благо, в этом Исмир меня просветил.
Прервалась я только когда в горле запершило.
— Если есть вопросы — с радостью отвечу! — заверила я, откашлявшись, и налила себе воды из графина.
— Нет-нет, спасибо! — вскочила с места ведущая. — Я думаю, исчерпывающе! Правда, сестры?
«Сестры» закивали. М-да, закуски сегодня спросом не пользовались — так и стояли почти нетронутые.
— Отлично! — шепнула мне соседка, когда я приземлилась на свое место, а к трибуне вышла Эльвер. — Так с ними и надо. Кстати, я — Йора.
— Очень приятно, — не покривила душой я. — Я — Регина.
— Знаю, — она хихикнула.
На нас зашикали.
Надо отдать ей должное, Эльвер рассказывала интересно. Зачитывала отрывки из рукописи, апеллировала к воспоминаниям участников заговора. Хотя суд над ними прошел за закрытыми дверями, так что немногое было известно наверняка.
— Чушь это все! — вдруг подала реплику сморщенная дама, увешанная бриллиантам. — Ингрид крутила роман с этим докторишкой, как его там? А, Ильиным. И с Ингольвом, что правда, то правда. Остальное — чушь!