— Ай, руки убери!
Исмир отступил и демонстративно скрестил их на груди.
— Ай, ладно! — она почесала в затылке ломом, вновь с легкостью вживаясь в роль туповатой дикарки. — Совет позову. Рыбу жертвовать. Трубку курить. Думу думать. Э?
Исмир чуть слышно вздохнул.
— Хорошо, — он чуть наклонил голову. — Только очень срочно. И я буду присутствовать.
— Э! — Альг-исса искренне обрадовалась. — Ладно говоришь, все скажешь, э? Я побежал! Гости! Отдых. Ждите!
Исмир выскользнул вслед за ней. А мы — люди — оказались предоставлены самим себе.
Впрочем, нет. Из-за ширмы поинтересовались робко:
— Еду нести, э?
— Нет! — переглянувшись, решили мы.
Не стоило рисковать, пробуя незнакомую пищу. Что может быть нелепее, чем отвлекаться от спасения мира на походы в кустики?
За ширмой тяжко вздохнули, и тетя сжалилась:
— Ладно, неси.
Есть никто не заставляет, а компания не помешает.
Застолье удалось на славу.
Хозяин дома уминал тонкие полоски сырого мяса, а мы прихлебывали кофе с коньяком и жевали бутерброды. Вот когда я оценила предусмотрительность тети! Кстати, она умудрилась разговорить даже мужчину-хель. От пары глотков самогона его развезло, и он сначала выложил романтическую историю сватовства, затем перешел к успехам дочек, а теперь, дойдя до кондиции, жаловался на тяготы «заженной» жизни.
Проникновенную речь прервал грохот от входа. Мы дружно оглянулись. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как в дом вваливается толпа, вооруженная отнюдь не ритуальными копьями.
Эринг схватился за табельное, но после гортанного окрика опустил руку. На десяток хель у него патронов не хватит, а мы с тетей вряд ли одолеем в рукопашной хотя бы парочку.
Я поднялась, сжимая в кармане верный скальпель. Это придавало мне уверенности, которой остро недоставало при виде недружелюбной толпы.
— Что вам нужно? — поинтересовалась я негромко.
— Вы — мешаете! — безапелляционно заявила хель с красной повязкой на голове.
— Чем же? — удивилась я. — Мы сидим тихо.
— Никого не трогаем, — добавила тетушка из-за спины Эринга.
Приятель героически заслонял ее собой.
— Это гости жены! — храбро пискнул хозяин дома.
— Мужчина, никшни! — шикнула на него «красноголовая». — А вы, люди! Вы мешаете идеям революции!
И воздела кулак. Остальные хель поддержали ее выкриками — вразнобой, зато искренне.
— О как, — хмыкнул Эринг. — Вы что, хотите сместить Мать?
«Революционерка» нахмурилась.
— Нет! Мы — за Рагнарек!
Приятель грязно выругался, и я не могла его осуждать.
— Полагаю, доктор Рунульф здесь неплохо поработал, — вздохнула тетушка.
— Да! Рунульф! — услышав знакомое имя, хель приосанилась. — Он — наш Вождь!
— Превосходно! — я закатила глаза. — Сдался вам всем этот Рагнарек.
Она нахмурила брови.
— Молчи, человечка! Этот мир грязный и жестокий. Он должен быть уничтожен, чтобы ему на смену пришел новый — обновленный и сияющий!
Захотелось выругаться вслед за Эрингом. Она же выдает заученные клише из «Эдд»!
— Сколько тебе лет, деточка? — вздохнула тетя.
Неправильный вопрос. Видимо, лет «деточке» в самом деле было немного и она из-за этого переживала.
— Не твое дело! — оскорбилась она. — Мы не дадим вам помешать Рунульфу. Во славу великой праматери Хель!
— А у самой Хель вы спросили? — я совсем не героически шмыгнула носом. — Может, она совсем не желает конца света?
Хм, а вдруг удастся их заболтать? Ведь не факт, что у Исмира получится убедить старших, так почему бы не подстраховаться с младшими? Надо попробовать.
— Да что ты понимаешь?! — взбеленилась «революционерка». — Что ты вообще можешь знать о Хель?
Я усмехнулась.
— Вообще-то я — ее жрица. Проводник мертвых.
«Красноголовая» вытаращилась на меня.
— Врешь! — взревела она и одним прыжком оказалась рядом. А глаза — дикие, злые. — Лгунья!
Вздернула за шкирку — и хлестнула по лицу наотмашь…
В переносицу словно вонзили раскаленный прут. Мир опрокинулся, в глазах потемнело. Я отмахнулась — наобум, бездумно. Панически. Плеснула магией, не глядя.
И сквозь пелену боли услышала гортанные крики, чей-то жалобный стон, скулеж.
— Регина, детка, садись вот сюда! — это голос тети.
Она осторожно взяла меня за руку.
— Может, лучше лечь? — неуверенно предложил Эринг.
— Лучше отдайте ей свою куртку, юноша! — посоветовала тетя раздраженно.
Тут же меня окутала теплая ткань, пахнущая Эрингом — дешевым табаком, цитрусовым одеколоном и мужчиной. Я с трудом приоткрыла глаза, сморгнула слезы и вытерла ладонью мокрые щеки. Из разбитого носа капала кровь. По подбородку текло, во рту — соленый привкус. Я тронула губу и зашипела. Уй, больно!