Неожиданно дверь в триклиний распахнулась, вовнутрь заглянул растрепанный галльчонок-раб и сказал дедушке, указывая пальцем куда-то вбок:
— Там к тебе пришли, хозяин.
— Кто? — встрепенулся дедушка.
Мальчишка-раб открыл было рот, но его на полуслове перебил мужчина, что нарисовался за его спиной:
— Меня зовут Главк, — он представился и, отодвинув мальчишку с дороги, вошел в комнату, — Я от Пизона.
— Ну что там?! — нетерпеливо выпалил дедушка, — Не тяни!
Главк выдержал театральную паузу, словно он был вовсе не рабом, а актером и только потом ухмыльнулся, обнажая кривые зубы:
— Все прошло, как и планировали. Можешь распускать своих клиентов.
От удивления дедушка подскочил с ложа:
— Куда распускать?! А если войска введут?!
— Ты второй и третий имеешь в виду? — казалось, человек не мог улыбаться еще хитрее, чем сейчас улыбался Главк. Дедушка отрывисто кивнул ему в ответ, — Второй уже проиграл и разбежался. А третий… Бальб только от них. О них можно не беспокоиться.
Быстрее, чем кто-либо успел опомниться, Атия подскочила на ноги и схватила раба Пизона за тунику:
— Что с моим сыном? Что с Августом?! — отчаянно прокричала она, смотря ему прямо в глаза.
— Я не знаю, — Главк попробовал отстраниться, — Меня там вообще не было, я знаю только то, что хозяин сказал передать.
Руки Атии разжались, отпуская ткань:
— Где они? Где Бальб? Где дядя? У твоего хозяина? — требовательно спросила она.
Где-то за спиной пьяно икнул Луций. Возможно, она поздно спохватилась и его превращение в Катона или Бибула давно стало неизбежностью.
— Д-да, — ответил Главк, не сводя с нее ошеломленного взгляда, — Они там уже полчаса в триклинии сидят и о чем-то говорят.
— Спасибо, — кивнула она и, обернувшись к дедушке и мужу, безапелляционно заявила, — Вы как хотите, а я пошла к Пизону.
— Мы, так-то, тоже собирались… — отозвался дедушка. Луций кивнул, соглашаясь с ним.
Дом Пизона от дома дедушки отделяла какая-то пара кварталов. Атия даже не заметила, как они оказались у него на пороге. Изнутри не раздавалось никаких подозрительных звуков, словно там вовсе не отмечали победу.
Победу над ее сыном…
Главк толкнул входную дверь, пропуская их вовнутрь. Привратник даже не выглянул из своей каморки на шум.
Весь атрий Пизона был завален какими-то вещами непонятного назначения. В полном беспорядке, они лежали везде — на ложах, столах, и даже на полу. Посередине атрия валялась странная, чуть ли не вывернутая наизнанку, заплечная сумка.
Аккуратно обойдя все это безобразие, они, вслед за Главком, последовали дальше. В сад, а из него — в триклиний.
Голоса стало слышно только возле двери. Пизон. Бальб.
И охрипший, но все равно легко узнаваемый…
Голос ее дяди.
Он действительно был жив. Непонятно как, но он и вправду был жив.
Главк постучал в дверь триклиния — и голоса смолкли.
— Хозяин, это я. Со мной гости, — прокричал Главк.
Дверь открылась и из-за нее выглянул раскрасневшийся Пизон. По всей видимости, в нем уже плескались не один и не два кубка вина.
— Атия? Филипп? Котта? — подозрительно прищурившись, сказал он. И неожиданно распахнул дверь, — Ладно, проходите.
Внутри людей было куда больше, чем Атии казалось по голосам. Кроме дяди, Пизона и Бальба внутри обнаружилась Квинкция, жена убитого на днях Поллиона, Кальпурния и двое незнакомцев — женщина и мужчина в тоге с перемотанной повязкой рукой.
Стоило дяде ее заметить, его глаза расширились в удивлении. Так, словно он увидел призрака.
— Атия?! — воскликнул он, — А… Ты что здесь делаешь? Ты же… — казалось, он хотел добавить что-то еще, но передумал и продолжил молча сверлить ее ошеломленным взглядом.
Будь обстоятельства иными, такая реакция дяди показалась бы Атии до ужаса странной. Будь обстоятельства иными, ее бы определенно до глубины души шокировал его изможденный и осунувшийся вид. Будь обстоятельства иными…
Но обстоятельства иными не были. Прямо сейчас ее интересовало только одно, а все остальное не имело никакого значения.
— Где. Мой. Сын?! — делая паузы после каждого слова, с нажимом спросила она.
Дядя виновато отвел глаза в сторону, — и внутри у нее что-то надломилось.
— Атия, присядь, я тебя прошу, — устало попросил дядя.
Атия не сдвинулась с места.
— Где мой сын? — теперь ее голос звучал намного тише. Умом она уже понимала, что случилось, но сердце… Сердце отказывалось признавать ужасную правду.
Дядя тяжело вздохнул: