Веселая компания тут же отправилась на поиски. В темноте они растянули простыню и шли с ней против ветра, пока не услышали характерный слабый удар. Изловленный таракан был доставлен В. Взглянув на него, В. едва успел выбежать из палатки, чтобы не обдать струей блевотины ее подрагивающую на ветру стену. С тех пор как Кнессету стало известно об этой истории, его члены подозревают В. в сочувствии пацифизму.
На следующий день выяснилось, что А. отпущен, но на телефоны он не отвечал и на очередном заседании Кнессета не появился. Лишь на следующей неделе Б. столкнулся в супермаркете с матерью А. Однажды она пришла на заседание Кнессета, когда это был еще вовсе не Кнессет и даже зеленый диван еще не был куплен. Она прислушивалась к доносившемуся субботнему хоровому пению йеменских евреев, приветствовавших приход невесты-субботы. Трудно сказать, разбиралась ли она в тонкостях различий между идеологией и практической деятельностью Симона Петлюры и Степана Бандеры, но самозабвенное хоровое пение напомнило ей родную Украину, и, кивнув в сторону живой изгороди, отделявшей дворик съемной квартиры Я. и Баронессы от их “йеменских” соседей, она спросила:
– Эти не будут убивать евреев?
Теперь ей было ни до Йемена, ни до Украины.
– Я с первого взгляда на нее увидела и сказала А.-иньке, что эта женщина – хищница, хуже его бывшей жены. Но вы же знаете, как он умеет отмалчиваться. И вот они повздорили, и она заявила на него такое, – говорила она. – Слава богу, все позади, она забрала заявление.
После этого Б. сразу отправился на квартиру к А. и понемногу вытряс из него сведения о происшедшем. А. встречался с ней всего три недели, он ничего никому не рассказывал потому, что сомневался, может быть, мать права. Поняв, что так оно и есть, он решил расстаться с ней. Когда он сказал об этом своей новой подруге (видимо, в присущей ему математической манере, комментировал Б.), та просто взбесилась. На его искреннюю попытку как-то смягчить разрыв она выкрикнула: “Пошел к черту, кретин!” – и оттолкнула его, но сама при этом не то поскользнулась, не то подвернула ногу (она пришла на высоченных каблуках) и упала. На следующий день за ним прибыла полицейская машина. Сутки он отсидел в КПЗ, но она забрала заявление, сказав полицейским, что он, может быть, и не имел намерения ее насиловать, ей это, пожалуй, показалось, а толкнул он ее не так уж сильно, в общем, она не хочет давать делу ход. Видимо, полицейские быстрее меня раскусили ее и не стали с ней связываться, говорил А. мрачно. Еврейские женщины – сущие дьяволы. Тюрьмы этой страны набиты оклеветанными мужчинами, я успел там познакомиться в камере с одним таким, добавил он.
У партии, борющейся за права мужчин, видимо, появился еще один горячий сторонник, комментировал Б. А. сексуально ориентирован на тип женщины-мины, от коровьей лепешки до настоящей противопехотной. Такое заключение Б. вывел не только из этого случая, но и из собственных наблюдений за тем, на каких дамах задерживается взгляд А.-иньки. Женская половина человечества для него – хуже русской рулетки, которую сами русские называют американской. Любой его брачный сезон, говорит Б., должен проходить под неусыпным наблюдением близких. Отпускать его одного в мир, где свободно разгуливают женщины с надушенными арканами, все равно что отпустить лунатика гулять по сирийским минным полям на Голанских высотах. Представляю себе, продолжал злословить Б., как неохотно расставались с ним полицейские. Для них тотально законопослушный А. – идеальный подследственный: заяц с шеей жирафа, убегающий в низком кустарнике, охарактеризовал Б. своего приятеля.
N++; О ПРАВОСУДИИ
С оглядкой на свежую душевную травму товарища Б. все же поднимает тему правосудия.
– Столько разговоров о системе правосудия по телевизору, а у нас что, даже позиции никакой нет по этому вопросу? – говорит он. – Нам вообще есть дело до этого? У меня, например, украли “Субару”. Я тогда долго ходил вокруг места, где оставил ее, все не мог поверить, что ее нет. Поплелся в полицейский участок, спросил, может быть, я оставил ее в неположенном месте и они ее отбуксировали? Полицейская – это была женщина – рассмеялась. Мы вообще не занимаемся буксировкой в этом районе, твоя машина уже на “бойне”, сказала она. Это была моя первая машина в стране, и хоть у нее к тому времени уже был поврежден задний бампер и левая передняя дверь, представить ее на “бойне” разбираемой на части мне было больно.
– А у нас сняли водопроводные краны и раковину в доме во время строительства, – сказал Я., – и нам пришлось заселиться, не дожидаясь электричества, чтобы оттуда не унесли еще чего-нибудь.