Путь до Осаки оказался гораздо короче, чем Юки думал. В этот раз ехали в полной тишине: не звонили телефоны, не звучали слова, даже музыка — и та не играла. Валентин довёз их до дома Сайто, чтобы не привлекать лишних взглядов, напомнил, что гарантирует неделю «тишины и спокойствия» да так и уехал. На его лице больше не было привычной располагающей улыбочки, и Юки счёл это за первую снятую маску.
Почему первую?
Потому что у Валентина их явно больше. А вот сам Юки и Второй, возможно, выдали себя с головой.
Лифт открыл и закрыл двери. Ни Юки, ни Сайто так и не зашли внутрь. Одновременно повернулись к лестнице — подниматься не высоко… Тело постепенно наливалось свинцом. Каждый шаг давался с огромным трудом, будто коридоры обычного многоквартирного дома кто-то залил прозрачным густым киселём. Он сковывал движения, давил на грудь, забивался в горло комком и жёг глаза.
Знакомая, родная дверь появилась перед глазами неожиданно, вынырнула из белой слепой пелены. Вздрогнув, Сайто полез в карман и вдохом спустя вытащил пустую руку.
— Ключи, — глухо выдохнул он. — Я… не взял ключи.
Юки поднял голову, посмотрел на него несколько мгновений, будто видел впервые в жизни.
В средней школе Сайто часто забывал ключи, деятельная натура требовала всё время куда-то бежать, двигаться, и уж точно не позволяла тратить время на такие мелочи. Приходилось звонить Хотару-сан, иногда ждать прямо на ступеньках у подъезда, иногда заходить на работу. Хотару-сан всегда смеялась, жюрила Сайто за безалаберность и доставала из яркой весенней сумочки ключи. На ключах всегда был брелок. Хотару-сан меняла его не то по сезонам, не то по настроению. Объединяла брелки только тема: цветы. Всегда цветы.
Сейчас на ключах висели изящные белые колокольчики. Матовый у основания венчика пластик — а может, смола? — становился светлее и прозрачней к краям лепестков. Сквозь цветы проходили тонкие изумрудные цепочки, соединяя брелок в единое целое. На одной из них болтался хлястик в виде лепестка с гравировкой-именем мастера. Ручная работа.
Колокольчики несколько раз печально звякнули, и Юки вдруг испугался их разбить. Иррационально. Глупо. Он даже не помнил, как схватил ключи с тумбочки. Страшная вечность снова схлопнулась до нескольких часов.
Всего несколько часов.
Дверь открыта.
— Тайминги… — наконец сломал тишину Сайто. Резким, рваным шагом пересёк порог, выдохнул. Стало чуть легче. Юки осмелился войти следом:
— Нам к семи. Нужно… Документы, нужны все документы. Не только те, что из больницы. Нужно проверить. Скорее всего, есть что-то ещё.
Дверь закрылась за спиной. Щёлкнул автоматический замок. Запахи вчерашнего ужина почти испарились. Впервые на памяти Юки в этом доме не пахло свежей едой.
Сайто кивнул на открытую дверь в комнату Хотару-сан. Юки никогда раньше там не был, а сейчас и вовсе входил с трепетом, будто в храм. Сайто подошёл к небольшому письменному столу, открыл узкий шкаф по дороге, выдвинул оба ящика и вдруг запнулся. Тяжело, с глухим стоном выдохнул:
— Не надо проверять. И искать не надо. Квест выполнен. Я соберу бумаги с пола.
Юки осторожно, стараясь ни на что не наступить, подошёл к столу. Рядом с небольшим ежедневником, почти вплотную к плюшевой божьей коровке Сайто положил самую обычную папку. На зелёной матовой крышке с набросанными белой ручкой цветами сакуры желтел стикер с запиской:
«Просто отдай Сато Нобуо, хорошо?»
Плечи Сайто отчётливо подрагивали. Резкие движения угрожали порвать то одну бумагу, то другую. Да и в самом Юки боль мешалась со злостью и глубокой, острой обидой. Неправильной обидой, совсем неуместной сейчас. Только… Насколько же ювелирно всё это готовилось? Вот так, в тишине. Юки понимал, что Хотару-сан, наверное, не хотела «лишний раз беспокоить».
Ей нужны были улыбки каждый день и счастье каждый день. Она сама смеялась и улыбалась. Как бы тяжело ни было, не позволяла себе выглядеть для дорогих людей как-то иначе. Юки даже мог угадать: Хотару-сан просто хотела, чтобы её запомнили только такой — яркой и искренней.
Но…
Но.
Тысячу раз «но».
Кто в здравом уме так тщательно, скрупулёзно и аккуратно готовит собственный уход? Что творилось в душе Хотару-сан, когда она подбирала и заполняла все эти бумаги? Почему она отказала даже Рю в праве поддержать и быть рядом?
Открыть папку Юки не посмел. Она была адресована отцу, значит, отцу он и передаст. Вот так, в неизменном виде. Наверняка все документы внутри заполнены той же мелкой вязью кандзи и каны. Ведь Хотару-сан, кроме прочего, была замечательным юристом. И прекрасно знала: её любимый единственный сын не справится со всем этим. Ему надо помочь.